– Нет, – одними губами отозвалась она.
Ну Ящук, ну ловелас недоделанный!
– Тебе нравится? – ворковал он.
Ответа мы так и не узнали. На наш стол надвигался ураган. Именно так мне показалось в первые секунды.
Ада с выбившимися из пучка волосами и разъяренным видом приближалась к нам. За ней быстрым шагом шел Максим. Он пытался остановить девушку, ухватив ее за запястье, но Ада не позволяла ему этого сделать.
– Ну ты и козел! – через плечо бросила Калинина.
Вопреки моим ожиданиями, они не сели за стол, а прошли мимо нас, куда-то в сторону выхода. Не долго думая, я встала и направилась следом за ними. Во мне стало зарождаться дурное предчувствие.
– Совсем офигел? – Ада наконец остановилась возле шоколадного фонтана и с вызовом посмотрела на своего парня. – Бросишь меня здесь одну, а сам поедешь провожать эту пигалицу?
– Ну ты же слышала маму, – отозвался Макс, разводя руками. – Майе стало плохо, ее нужно проводить до дома, а то мало ли что... Я же только туда и обратно...
– О, ну, конечно! Майе стало плохо! – саркастично воскликнула Ада. – Ты реально слепой? Или просто притворяешься?
– О чем ты? – в голосе Муслимова звучал лед.
– Об этом цирке! Почему ее должен провожать именно ты?! Человек, который пришел сюда с девушкой!
– Да что ты как с цепи сорвалась? – негодовал Макс. – Она здесь кроме меня никого не знает!
– Это все чушь! – запротестовала Ада. – Ты ведешься на эту ерунду, а главного не замечаешь!
– И что же главное, Калинина? – Муслимов повысил голос. – Просвети меня наконец!
– То, что твоя мать, хочет свести тебя с Градовой! Хочет, чтобы она заняла мое место, идиот ты эдакий!
– Ты что, совсем рехнулась?!
– Это твоя мать рехнулась! – заорала Ада.
– Оставь мою мать в покое, – пригрозил Макс.
– Хочешь, оставлю?! – Ада была в таком бешенстве, что казалось, из ее ноздрей вот-вот повалит пар. – И тебя, и твою мать, которая ведет себя, как последняя сука!
Это было чересчур даже для Ады. Она резко замолчала и испуганными глазами уставилась на Макса. Ее грудь высоко вздымалась, а кровь отлила от лица.
Муслимов же выглядел как человек, которого довели до грани. Губы плотно сжаты, во взгляде холодная ярость, руки стиснуты в кулаки. Он, не отрываясь, смотрел на Аду. Зло и осуждающе.
И только я подумала, что хуже уже быть не может, как шутница жизнь доказала обратное.
– Браво, милочка, ты показала свое истинное лицо, – раздался голос Ирины Геннадьевны.
Она вышла из-за шоколадного фонтана с выражением презрительной усмешки на лице. Женщина слышала последнюю реплику Ады. В этом можно было не сомневаться.
На мгновенье Калинина прикрыла глаза, как бы признавая плачевность своего положения, а потом совершенно спокойным голосом произнесла:
– Извините. Я не должна была так говорить. Но я слышала ваш диалог с подругой в женском туалете. И вам тоже следует передо мной извиниться.
– Не знаю, что ты там себе выдумала! – тоном, полным праведного гнева, заявила Ирина Геннадьевна. – Но оскорблять меня на моем же празднике я не позволю. Покинь, пожалуйста, ресторан. Немедленно.
Ада посмотрела на Макса, будто ожидая от него поддержки или хоть какой-то реакции. Но парень буравил взглядом мраморный пол и не выражал ни малейшего желания вступиться за свою девушку.
В ту секунду, когда Ада поняла, что Муслимов будет молчать и просто позволит ей уйти, она показалось мне похожей на ребенка. Маленькой и уязвимой. Словно ей опять было двенадцать лет, и она стояла в кабинете директора, выслушивая обличительные речи в свой адрес.
Я любила Аду и знала, что она за человек. Какой доброй, любящей и самоотверженной она может быть. Мне больше не хотелось наблюдать за тем, как люди, судящие мою лучшую подругу по обложке, ранят ее. Не хотела видеть боль в глазах дорогого человека.
Я опомнилась первая. Подошла к Аде и поймала ее взгляд.
"Все хорошо! Сейчас мы вместе уйдем отсюда. Я буду рядом," – говорили мои глаза. И Ада меня поняла. Как понимала всегда: без слов и без эмоций. Ведь когда люди действительно близки, вербальное общение перестает быть необходимым. Им достаточно просто соприкоснуться взглядами, чтобы прочитать мысли друг друга.
Ада едва уловимо кивнула, и я, подхватив ее под руку, пошла к выходу. Мы забрали верхнюю одежду из гардероба и покинули ресторан в тишине. Никто ничего нам не сказал. Никто не остановил. Никто не попрощался.
Когда мы вышли на улицу, я стала вызывать такси, боковым зрением замечая, как у Ада с силой кусает губы. Подруга молчала, а я не лезла к ней с разговорами, давая время оправиться от шока.
Оказавшись на заднем сидении машины, я взяла ее за руку и сжала пальцы. Какое-то время Ада храбрилась, а потом не выдержала и расплакалась. Слезы крупными градинками катились по ее щекам, и до меня внезапно дошло, какого труда ей стоило не разреветься на глазах у Муслимовых. Она сделала все, чтобы не дать им понять, как ей было плохо.
Если человек кажется сильным, это вовсе не значит, что ему не больно. Причинить боль можно любому. У каждого есть своя ахиллесова пята.