Как это часто бывает при ссоре, никто не хотел признавать свою неправоту и отчаянно желал услышать извинения от другого. Ада считала, что Макс должен приползти к ней чуть ли не на коленях и молить о прощении за то, что не вступился за нее тогда, на празднике. А Муслимов думал, что это Аде следует пересмотреть свою позицию и извиниться, ведь она как никак оскорбила его мать.
В конце концов ребята поругались еще сильнее и последние дни вообще перестали контактировать: не переписывались, не созванивались, не виделись. Ада пребывала в скверном расположении духа и почти не улыбалась.
Тренировка проходила плодотворно и весело. Мы отрабатывали номер для предстоящего отчетного концерта, добиваясь максимальной синхронности движений, когда неожиданно дверь в зал распахнулась, и на пороге появился Назар с фирменной самодовольной улыбкой.
Я думала, Вадим возмутится и выгонит непрошенного гостя, потому что обычно он всегда раздражался, когда посторонние люди заходили в зал во время занятия. Однако в этот раз ничего подобного не случилось. Увидев Назара, Киреев приглушил музыку и направился к нему с раскрытыми объятиями.
– Чувак, как я скучал по тебе! – по-дружески хлопая Фомина по спине, сказал Вадим.
– А по тебе еще больше, братан!
Я не удержалась от усмешки. Посмотрите, какие нежности! Кто бы мог подумать, что два взрослых парня будут так трогательно приветствовать друг друга.
– Сейчас я закончу треню и поговорим. Буквально десять минут, – пообещал Назару Вадим и вновь обратил свое внимание на нас.
Фомин непринужденно разместился на полу рядом с зеркалом и немигающим взором уставился на меня. На губах парня играла вызывающая улыбка, обнажающая его белые зубы с острыми клыками.
Я сделала вид, что не замечаю пристального взгляда Назара, и попыталась сосредоточиться на том, что говорил Вадим. Тренер объяснял детали одного довольно сложного разворота, который у меня, как и у половины команды, никак не получалось сделать достаточно быстро, чтобы попасть "в музыку".
Однако повышенный интерес Фомина к моей персоне все равно напрягал, и я то и дело поглядывала на часы, торопя минуты, чтобы быстрее спрятаться в женской раздевалке.
Когда этот момент наконец настал, я постаралась успокоиться и, натягивая на себя теплый розовый балахон, все думала, как бы уйти из "Экстры", избежав общения с Назаром.
Ада, которая до этого вяло складывала вещи в рюкзак, вдруг встрепенулась и, повернувшись ко мне, спросила:
– Может, мне с Фоминым замутить?
– Ч-чего? – от неожиданности я аж заикаться начала.
– Ну, а че? Он вроде симпатичный. Не могу больше думать о своей неудавшейся личной жизни, мозги кипят. Мне надо отвлечься, понимаешь?
– Ну, отвлечься можно по-разному, необязательно для этого с кем-то мутить, – философски заметила я.
– Не знаю... У меня уже крыша едет, – недовольно выдохнула Ада и с такой яростью застегнула рюкзак, будто он нанес ей смертельную обиду.
– Мы что-нибудь придумаем, не переживай, – пообещала я, пытаясь оградить подругу от крамольных мыслей. – Можно в кино сходить... Или в боулинг... Хочешь?
Ада одарила меня убийственным взглядом, и я тут же прикусила язык, решив, что мне нужно еще поразмышлять над тем, как разнообразить наш с ней досуг.
Когда мы вышли из раздевалки, в коридоре сразу заметили толпу шумно говорящих людей. Среди них, разумеется, были Назар, Вадим, а также другие тренеры и ученики "Экстры".
– Да ладно?! Офигеть! Это, наверное, очень опасно! – донесся до меня взволнованный голос Полины Красновой, девочки из моей команды.
– Конечно, опасно! – с хохотом отозвался Фомин. – Поэтому тебя мы с собой не берем.
– Это еще почему?! – нахохлилась Полина.
– Потому что ты мелкая! Сколько тебе? Шестнадцать?
– Семнадцать вообще-то!
– Ну, ну суть, восемнадцати все равно нет, поэтом сорян.
– О чем это вы? – вмешалась в разговор Ада, приближаясь к ребятам.
– Мы идем играть в Агилеево! – тоном, полным детского восторга, сообщил Леха Исаев.
– Во что играть? – я не планировала присоединяться к разговору, но услышанное слишком сильно заинтересовало меня.
Агилеево или Агилеевской больницей называлось заброшенное здание на окраине города. Его строительство началось в восьмидесятые годы и было приостановлено спустя пять лет. Все это время больница оставалась недостроенной и постепенно разрушалась. Раньше она охранялась, но сейчас уже лет как десять за ней никто не следил. О больнице ходили разные городские легенды, и лично у меня она всегда ассоциировалась с чем-то таинственным и жутким.
– В Казаки-разбойники, – так же воодушевленно ответил Леха.
– А... Это разве не детская игра? – нахмурилась я.
– Нет, Сашка, совсем не детская. Мы играем по-взрослому, – подмигнул мне Назар.
– Я с вами! – вдруг решительно заявила Ада.
– Ты чего? – я оторопело уставилась на нее. – Это же Агилеево! Там могут быть сталкеры, бомжы и прочая нечисть...
– Кино? Боулинг? Ты серьезно, Саш? – подруга со скепсисом припомнила мои недавние предложения. – Агилеево – вот, что нужно, чтобы отвлечься.