Зови меня Златовлаской

– Я тебе не верю, – упрямо проговорила я. – Ты не такой. Не такой.

– Не такой? – с вызовом проговорил он. – А какой я, по-твоему? Ты судишь людей по себе. Ты еще маленькая. Думаешь, если у тебя в голове нет дурных мыслей, то все вокруг такие же белые и пушистые?

– О чем ты говоришь? Зачем хочешь казаться хуже, чем ты есть?

– А что если я и правда хуже, чем ты обо мне думаешь? Не смущает, что я поцеловал тебя, зная, что мой лучший друг влюблен в тебя? Не смущает, что я сейчас в отношениях с другой? – со злобой в голосе спросил Влад.

Его слова резанули по сердцу и вернули меня к реальности. Я вспомнила про Стаса, про Киру. И внезапно все произошедшее показалось преступным и неправильным. Но желание быть с Владом было слишком сильным.

– Это из-за Киры? Ты любишь ее? – голос срывался из-за подступавших к горлу рыданий.

Влад поднял на меня карие глаза. Взгляд был пустым и каким-то сломленным.

– Да. Это из-за нее, – медленно проговорил он.

Я жадно глотала ртом воздух, которого вдруг стало очень мало. Горячие слезы заструились по щекам. Я качала головой, отрицая произошедшее. Нет, он не мог так сказать.

– Тебе пора, Саш. Я устал и хочу спать, – донесся до меня его ледяной голос.

Я пулей вылетела из комнаты и понеслась по длинному коридору обратно в свой номер.

Глава 13

После случая на крыше остаток Питерских приключений превратился для меня в пытку. Всю ночь я проревела в подушку, чувствуя себя обманутой и униженной. Мое сердце было разбито. Именно тогда, когда Влад собственными руками задушил надежду на наше совместное счастье, я поняла, как сильно люблю его.

Жизнь без его песен, без его глаз, без его ямочки на щеке казалась невыносимой и бессмысленной. Я понимала, что во всей этой ситуации выгляжу жалко и глупо, но мне было плевать. Я не хотела притворяться сильной, я вообще больше не хотела притворяться. Влад был моей первой любовью, моим спасителем. Мысли о нем помогали жить, когда мир вокруг рушился, и жить совсем не хотелось.

Я не поделилась с Адой подробностями, просто сказала, что мы с Владом сильно поссорились. Подруга обнимала меня, пытаясь успокоить, и в итоге уснула в моей кровати. А вот мне было не до сна, и утром я была разбитая, с помятым лицом и распухшими от слез глазами.

Весь следующий день мы снова ходили по экскурсиям, и видеть Ревкова в паре метров от себя было мучительно. Но, несмотря на это я, как настоящая садистка, все время посматривала на него.

Он тоже выглядел уставшим и, как и я, не слушал рассказы гида. Я замечала, что его взгляд бесцельно блуждает, ни на чем не концентрируясь, мысли были далеко. Пару раз, когда наши глаза встречались, он мгновенно отворачивался в другую сторону.

Вывести из меланхолии меня не смог даже Петергоф. Конечно, не оценить размах и красоту этого места было невозможно. Но мой восторг показался мне каким-то блеклым и невыразительным по сравнению с теми эмоциями, которые я испытывала накануне, встречая закат солнца на крыше.

Дорога домой показалась мне короткой, потому что в поезде я, наконец, вырубилась и проснулась только в самом конце пути.

Мама встречала меня так, будто мы не виделись год. Гладила по волосам и допытывалась, какая достопримечательность меня больше всего впечатлила. Я не призналась ей, что самым ярким впечатлением, привезенным из Питера, для меня был поцелуй с Владом.

Всю следующую неделю я ходила на уроки, ела, ездила на тренировки, мылась в душе и общалась с друзьями будто бы на автомате, машинально, без подключения сознания. Мои мысли были очень далеко. В сотый раз я прокручивала в голове сцену на крыше, наш диалог с Владом, пытаясь отыскать в нем какие-то зацепки и подсказки, потому что просто отпустить и забыть его я не могла. Чем больше я пыталась не думать о Владе, тем больше думала.

На выходных мы опять увиделись с отцом, и он повел меня в кино. Фильм оказался интересным, и на полтора часа я погрузилась в происходящее на экране. Однако когда на нем появились титры, мысли как по команде вновь стали вращаться вокруг Ревкова. После кино мы с отцом перекусили в Маке, и он отвез меня домой. О его жизни мы опять не говорили, только обо мне: про планы на лето, про поездку в Питер, про друзей.

В конце встречи папа спросил, как поживает мама. Я сказала, что хорошо. И, к счастью, это было почти правдой. Не сказать, что мама была совершенно счастливым человеком, но она все реже погружалась в печаль, и мне казалось, что в ее серых глазах потихоньку просыпается жизнь.

Через пару дней мне позвонил Стас и сказал, что нам надо встретиться. Мы не общались с самого Дня рождения Платона, и перед встречей я немного волновалась.

Стас ждал меня на скамейке в парке. Он был все тот же. Симпатичный и привлекающий всеобщее внимание яркой одеждой, татуировками и белыми выжженными волосами.

Я присела рядом с ним и, опустив взгляд в землю, стала болтать ногами.

– Как поездка в Питер? – поинтересовался Стас.

– Хорошо. Мне все понравилось. Питер – красивый город, – постаралась как можно беззаботнее ответить я.

– Ты ни разу за все это время не позвонила, – укоризненно произнес он.

– Ты тоже.