Зовите меня Джо

«Выходит, я могу вернуться домой!»

Он побежал вниз по залитому солнцем холму, позабыв о своей чужеземной одежде, и бежал до тех пор, пока не запыхался до боли в легких, а сердце едва не разорвалось в груди. Тяжело дыша, он вошел в поселок, зашел в банк и посмотрел на отрывной календарь и настенные часы.

17 июня 1936 года, половина второго пополудни. Теперь он может с точностью до минуты рассчитать время своего появления в 1973 году.

Он медленно вернулся к машине, с трудом переставляя дрожащие от усталости ноги, и включил проектор. Снаружи все стало серым – в последний раз.

1973 год.

Мартин Саундерс вышел из машины. Там, в Бронтофоре, машину перемещали в пространстве, и теперь она оказалась за пределами дома Макферсона – посреди склона холма, на котором стоял неуклюжий старый дом.

За спиной неожиданно полыхнула беззвучная вспышка. Саундерс резко обернулся и увидел, как машина превратилась сначала в расплавленный металл, потом в газ, который на мгновение вспыхнул – и исчез.

Наверное, боги встроили в нее устройство самоуничтожения. Им не хотелось, чтобы техника будущего попала в двадцатый век.

Но они зря опасались, думал Саундерс, медленно шагая к вершине холма по мокрой от дождя траве. Слишком много повидал он войн и ужасов, чтобы передать людям знания, к которым они не готовы. Ему, Еве и Макферсону придется скрыть историю его путешествия по окружности времени – иначе люди получат способ возвращаться в прошлое и уничтожат барьер, мешающий им использовать машину времени для убийств и угнетения. Вторая Империя и философия Мечтателя находятся еще очень далеко в будущем.

Саундерс шагал вперед. После всего увиденного в будущем, после необъятности космоса холм казался ему странно нереальным. Наверное, он не сможет полностью прийти в себя и прожить оставшиеся годы так, словно ничего не произошло.

Таури… Ее светлое любимое лицо всплыло перед его мысленным взором, а в дуновении прохладного влажного ветерка, пошевелившего его волосы, словно сильные и нежные руки Таури, ему послышался ее шепот.

«Прощай, – шепнул он в бесконечность времени. – Прощай, любимая».

Он неторопливо поднялся по ступенькам и вошел в дом. Им еще предстоит оплакать Сэма. А потом он тщательно составит отчет, займется любимой работой и проживет до конца дней своих с нежной, доброй и прелестной подругой – пусть даже она и не Таури. Чего еще можно пожелать простому смертному?

Он вошел в комнату и улыбнулся Еве и Макферсону.

– Привет, – сказал он. – Кажется, я рановато вернулся.

Царица ветров и тьмы

Последние отблески последнего заката продержатся в небе еще до середины зимы, но день уже кончился, и северные земли охватило ликование. Раскрылись яркие соцветия на ветвях огненных деревьев, на поросших броком и дождевальником холмах заголубели чашечки сталецвета, в долинах раскрыли белые лепестки первые застенчивые «недотроги». Заметались над лугами порхунчики с радужными крыльями, тряхнул рогами и зычно затрубил королевский олень. Фиолетовое небо от горизонта до горизонта заполнилось чернотой. Обе луны, почти полные, лили свой студеный свет на листву и оставляли в воде дорожки расплавленного серебра, но тени от них размывались северным сиянием. Огромное мерцающее полотнище раскинулось на полнеба, а за ним уже проглядывали ранние звезды.

Под дольменом, венчающим курган Воланда, сидели юноша и девушка. Их длинные, чуть не до пояса, волосы, выбеленные летним солнцем, светились в полутьме, словно два ярких пятна, зато тела, темные от загара, почти сливались с землей, кустарником и камнями. Юноша играл на костяной флейте, девушка пела. Совсем недавно они открыли для себя любовь. Им было около шестнадцати, но ни он, ни она не знали этого. Оба считали себя аутлингами, по традиции безразличными к ходу времени, и почти ничего не помнили о жизни среди людей.

Холодные звуки флейты оплетали ее голос тонкой мелодией:

Волшебные чары
Сложим на пару
Из капель росы и пыли,
Из ночи, что нас укрыла.

Ручей у подножия кургана, уносящий отблески лунного света к скрытой за холмами реке, откликался на песню веселым журчанием. На фоне северного сияния то и дело проскальзывали в небе темные силуэты летучих дьяволов.

Через ручей перепрыгнуло существо с двумя руками, двумя длинными, когтистыми ногами и целиком, до самого хвоста, покрытое перьями. За спиной у него колыхались большие сложенные крылья. На лице, лишь наполовину человеческом, блестели огромные глаза. Если бы Айох мог выпрямиться, он, пожалуй, достал бы юноше до плеча.

– Он что-то несет, – сказала девушка, поднимаясь. В северных сумерках она видела гораздо хуже, чем издревле обитавшие здесь существа, но у нее давно вошло в привычку полагаться даже на крохотные подсказки своих чувств: помимо того, что пэки обычно летают, этот передвигался, хотя и торопливо, но явно с трудом.