Зовите меня Джо

Пит оказался в воде. Она подхватила его, потащила вниз, к усеянному острыми камнями дну. «В руки Твои отдаю себя, Господи, – думал он, – но только пощади Ольгу, пожалуйста, пожалуйста», – и море выкинуло его на поверхность, позволило сделать один отчаянный глоток воздуха.

Барахтаясь в непроглядной темноте, Пит пытался сообразить, как двигаются валы прибоя, что нужно сейчас делать. Если удастся удержаться на гребне, можно и спастись… трудно, но можно. И вот он на плечах несущегося гиганта; плечи эти вздымаются все выше и выше, увлекают его вперед с неимоверной скоростью… Пит увидел впереди риф и понял, что сейчас в него врежется, и понял, что погиб.

В его спасательный жилет вцепились когти. Оглушительно хлопали крылья. Ифрианец не мог поднять человека, однако сумел оттащить его в сторону – совсем недалеко, но и этого хватило, чтобы Пит миновал скалу, о которую должны были раздробиться его кости, проскользнул в царивший за ней бешеный, удушающий, но – спасительный хаос прибоя. Ифрианец не успел отпустить его вовремя. Пита резко потянуло ко дну, но он успел увидеть, как золотые крылья тоже уходят под воду. Больше они не появились.

А Пит плыл и плыл, вперед и вперед, плыл бесконечно, как ему казалось, долго.

Теперь вода вокруг была беспокойной – но не более того; слева и справа темнели кручи, впереди виднелся пологий берег. Пит вгляделся назад, в гремящую мглу, но не увидел ничего.

– Ольга, – прохрипел он. – Ольга, Ольга.

Мелькнули крылья, угольно-черные на фоне темного ночного неба.

– Выбирайся на берег, а то унесет придонным течением, – крикнул Энэрриан и полетел дальше, видимо, на поиски.

Пит выбрался на жесткий, шершавый песок, упал и наконец разрешил себе потерять сознание.

Очнувшись – очень не скоро, – он увидел рядом с собой Русу и Вхэл, Энэрриан стоял чуть поодаль. Капитан выбирал пропущенный вокруг древесного ствола линь. Ольга была жива, но двигаться самостоятельно уже не могла, завязанная под мышками петля подтягивала ее к берегу.

Наступил хмурый рассвет; теперь дикая ночная буря чуть стихла, превратилась в некое подобие обычного урагана. Ветер продолжал угрожающе выть, пушечные выстрелы прибоя продолжали сотрясать островок до самого основания, однако над лагуной и полоской пляжа стояло относительное затишье – помогали окружавшие их высокие скалы. Пит и Ольга сидели, тесно прижавшись друг к другу и закутавшись одним на двоих плащом. Энэрриан разбирал спасенные припасы. Вхэл «присела» на задние выступы своих крыльев и неотрывно смотрела в морскую даль. Влага, поблескивающая на ее седеющих перьях, напоминала слезы.

Приземлился вернувшийся со стороны прибрежных рифов Руса.

– Никаких признаков, – голос звучал устало и безжизненно. – Ни катера, ни Аррах.

Плохо соображавший, какой-то окостеневший мозг Пита все-таки отметил последовательность этих слов. И все же… Он повернулся к родителям и брату Аррах, веселой, очаровательной девушки, которая так любила петь при лунном свете.

– Не знаю, как и передать… – начал он и тут же осознал, что действительно не знает подходящих слов на планха; пришлось перейти на английский: – Не знаю, как и передать наше сочувствие вашему горю.

– В этом нет необходимости, – сказал Руса.

– Она погибла, спасая меня!

– И то, что вы несли, то, в чем мы отчаянно нуждаемся. – К Русе вернулось какое-то подобие энергии. – Да, у нашей девочки была смертная гордость.

Потом Пит захочет понять слова Русы и познакомиться с этим новым для себя ифрианским понятием. «Отвага» – перевод слишком слабый и примитивный. У древних японцев были более подходящие слова, но и они не передавали всей глубины выражения «смертная гордость».

– Вы не видели, что она делала, оказавшись в воде? – спросила Вхэл, глядя на него своими желтыми ястребиными глазами. Слишком слабо знакомый с этим народом, Пит не смог понять, что звучало в ее голосе; он подумал, что любовь. Сексуальная мотивация у ифрианцев слабее, чем у людей, – они подвержены сезонным течкам; это Пит знал, но вполне возможно, что этот народ дорожит своими детьми даже больше, чем люди. Ведь дети – сильнейшая из связей, скрепляющих мужчину и женщину, в них вся жизнь.

– Н-нет, я… Боюсь, что нет, – ответил он, запинаясь.

– Она сражалась хорошо, не сомневайся. – Рука Энэрриана на мгновение коснулась спины Вхэл. – Она воздала Господу честь. (Славу? Хвалу? Почитание? Должное?)

«Неужели он хочет сказать, что, утопая, Аррах молилась, исповедовалась?» Вопрос, возникший в осоловелой голове Пита, заставил его пробормотать:

– Теперь она на небесах.

И снова пришлось обращаться к английскому языку.

– Что вы говорите? – пораженно взглянул на него Энэрриан. – Она умерла.

– Да, но ее… дух…

– Мы будем гордиться, вспоминая ее дух. – Энэрриан вернулся к прерванной работе.

– Так, значит, вы не верите, – пришла на помощь Питу Ольга, – что после телесной смерти дух остается жить?

– Каким образом? – резко спросил Энэрриан. – И чего бы ради?