Зовите меня Джо

Реймонт проплыл над лестничным пролетом к палубе команды. Заглянув ненадолго к себе в каюту, он отыскал нужную дверь и позвонил. Не дождавшись ответа, он попробовал толкнуть дверь – заперто. Зато оказалась незапертой вторая дверь, на половину Джейн Седлер. Реймонт вошел в каюту через эту дверь, но обнаружил, что ширма, делящая каюту пополам, опущена. Реймонт, не раздумывая, поднял ширму…

Иоганн Фрайвальд парил в воздухе на тоненьком тросике, скрючившись, словно зародыш во чреве матери. Казалось, он спит, но глаза его были открыты.

Реймонт ухватился за скобу, поймал взгляд Фрайвальда и небрежно проговорил:

– А я думал, где это тебя носит? Носа не показываешь столько времени. Потом прослышал, что тебе нездоровится. Могу чем-нибудь помочь?

Фрайвальд буркнул что-то нечленораздельное.

– А вот ты мне нужен до зарезу, – продолжал Реймонт как ни в чем не бывало. – Ты мой главный помощник, правая рука, мозговой центр. Я уже за голову хватаюсь, ничего без тебя не успеваю. Не время тебе прохлаждаться. Я не могу тобой пожертвовать.

– Мной надо пожертвовать, – замогильным голосом проговорил Фрайвальд.

– То есть? Что случилось?

– Не могу больше. Вот и все. Не могу.

– А что такое? – удивленно спросил Реймонт. – Никакой такой тяжкой физической работы у нас сейчас не наблюдается. Да и ты не тряпка. С невесомостью у тебя сроду проблем не бывало. Ты дитя машинного века, мужчина, твердо стоящий на ногах. Не то что эти сопляки, которым няньки нужны с сосочками и колыбельными песенками. Их, видите ли, тонкие души не в силах перенести такого долгого путешествия… Или ты тоже в их компанию записался, а? – язвительно поинтересовался Реймонт.

Фрайвальд перевернулся в воздухе. На щеках его проглядывала темная щетина.

– Да, я мужчина, это ты верно подметил, – буркнул он. – Не робот. А потому мне свойственно думать время от времени.

– Друг мой, а как бы, интересно, мы выжили, если бы каждый из нас не думал каждую минуту, а?

– Я не про ваши треклятые замеры, вычисления, доводки курса, реконструкцию оборудования говорю! Все это только ради того, чтобы не угас инстинкт самосохранения. Знаешь, рак из кастрюли с кипятком лезет с такой же страстью. Что мы на самом деле делаем, вот в чем вопрос! Что все это означает?

– Et tu, Brute[32], – пробормотал Реймонт разочарованно.

Фрайвальд развернулся и посмотрел на констебля в упор.

– Ты, конечно, у нас непробиваемый… А знаешь, какой сейчас год?

– Нет. И ты не знаешь. Никто не знает точно. Это бессмысленно – пытаться определить, какой сейчас год в Солнечной системе.

– Не надо! Знаю я все отлично! Мы пролетели примерно пятьдесят миллионов световых лет. Преодолели жуткое расстояние. Если бы мы сейчас, в это самое мгновение, взяли и оказались в Солнечной системе, мы бы там ни черта не увидели! Наше Солнце сдохло давным-давно. Распухло, вспыхнуло и подпалило Землю, и сгорело, как свечка на ветру. Сначала в красного карлика превратилось, потом стало похоже на выцветший кусочек янтаря, а потом рассыпалось, как пепел. Значит, в нашей Галактике не осталось ничего, кроме умирающих красных карликов. И Млечного Пути нет. Все, что мы знали, все, что нас взрастило, – все погибло. Человечества больше не существует.

– Ну, не скажи.

– Значит, оно стало таким, каким мы его себе и представить не в силах. Мы призраки, – продолжал Фрайвальд. Губы его дрожали. – Мы, как маньяки, мчимся вперед, вперед…

Корабль снова тряхнуло.

– Вот. Слышал? – прошептал Фрайвальд, и глаза его налились кровью. – Еще одна галактика. Еще сто тысяч световых лет. А для нас – доля секунды.

– Не совсем так, – возразил Реймонт. – Не такое уж у нас низкое тау. Мы только четверть спирали одолели.

– И сколько миров погубили? Цифры я знаю, не думай. Да, мы не так массивны, как звезда. Но наша энергия… Пожалуй, мы можем Солнце проткнуть насквозь и даже не заметить.

– Пожалуй.

– Еще один штришок к нашему портрету. Мы же стали угрозой для… для…

– Не думай так, – оборвал его Реймонт. – Потому что это неправда. Мы сталкиваемся только с газом и пылью, больше ни с чем. И галактик мы пересекаем не так уж много. Они лежат довольно близко одна к другой, благодаря своим размерам. Внутри скопления расстояние между его членами составляет что-то около десяти диаметров средней галактики, а то и того меньше. Отдельные звезды внутри галактики… но это уже другой разговор. Их диаметр – микроскопическая часть светового года. В области ядра, в самых плотных зонах… все равно расстояние между двумя звездами это почти то же самое, что расстояние между двумя людьми, находящимися на разных концах континента; Большого континента. Размером с Евразию.

Фрайвальд отвел глаза.

– Нет больше никакой Евразии, – пробормотал он. – Ничего нет.