Зовущие корни (СИ)

— Ты серьезно, что ли? — уже по-настоящему удивился старик.

— Да, отец, я серьезно, — ответил Михайлов, — меня, кстати, Борис зовут, а вас?

— Меня дедом Матвеем кличут, Наумовым, — ответил он.

Михайлов протянул руку.

— Вот и познакомились, — он пожал руку деда, — так что посоветуешь, дед Матвей? — вновь спросил Михайлов.

— Дак тут… — дед сдвинул кепку, почесал затылок, — ежели серьезно, то есть дом хороший, не сгнивший. Когда-то всей деревней его строили учителке нашей, но уехала она в город давно. Потом другая семья жила, но тоже уехала, почитай, как два года уже дом пустует. Не везет дому с хозяевами. Лучше другой дом выбери, есть еще пяток крепких домов.

— Покажешь? Тот, который учительнице строили.

— А че его показывать — вот он, с моим соседний, — махнул рукой дед Матвей.

— Пойдем, глянем что ли, — предложил Михайлов.

— Так, это… надо топор взять — дом-то заколоченный стоит, — ответил дед, — ты иди, я счас.

Михайлов встал, подошел к соседнему двору. Вдоль улицы покосившийся немного забор из досок, ворота и калитка. Он толкнул ее, та отворилась со скрипом. Внутри небольшой двор квадратов на сто, слева деревянный сруб — банька, догадался Михайлов. Справа навес под дрова и какой-то сарай, прямо крыльцо на три ступени, ведущее на веранду. Сам дом, примерно, восемь на восемь метров. За домом распаханное поле соток на двадцать пять, огороженное жердями.

— Здравствуй домик, вот и вернулся я… — произнес Михайлов негромко.

Подошел дед Матвей с топором, отодрал прибитые доски на входной двери, вошел внутрь, позвал:

— Заходи, Борис, смотри. У учителки нашей сына тоже, кстати, Борисом звали. Но где они сейчас, кто знает?

Михайлов осматривался — напротив двери кирпичная печь-плита, словно делящая дом на большую горницу справа, кухню слева и прихожку у дверей. На кухне из-под пола торчала дюймовая труба с механическим насосом. Все стекла на окнах целые.

— Здесь, дед Матвей, и обоснуюсь я, — произнес решительно Михайлов, — будем соседями теперь. Надеюсь, не возражаешь?

Он пожал плечами.

— А че мне возражать? Все равно дом пустой стоял. Скуки меньше будет, — ответил он.

— Пойду, загоню машину во двор, обживаться надо потихоньку, — произнес Михайлов, взглянув на деда, — потом печку надо протопить — дом-то остыл, отсырел за зиму, да и сейчас не лето — начало мая.

Он вышел на улицу, с трудом открыл просевшие ворота. Да, работы предстоит много, подумал Борис, но это же хорошо — меньше буду скучать, когда есть чем заняться. Загнав машину, он вышел, не ставя ее на сигнализацию, но на центральный замок закрыл кнопкой ключа по привычке.

— А че за машина у тебя, Борис? — спросил дед Матвей.

— Уазик, — с улыбкой ответил он, — УАЗ Патриот, наша машина, русская.

— Ух, ты! — удивился дед, — Патриот, а написано не по-нашему, — он ткнул пальцем в надпись.

— Наша машина, не сомневайся.

— Дак я и не сомневаюсь, — он замялся немного, — надо бы к Зинке сходить…

Михайлов уже понял, куда клонит дед Матвей. Видимо, Зинка гнала самогонку не только для себя и не бесплатно давала ее жаждущим.

— Зачем? — все же спросил он.

— Дак… за самогонкой. Отметить надо соседство.

— Отметить — это надо, — согласился Борис, — но сам видишь — у меня ни стола, ни стульев. Пригласишь к себе — отметим.

— Дак я че, я с радостью. Но надо к Зинке за самогонкой.

— Не надо, — возразил Михайлов, — ты иди, дед Матвей, накрывай на стол, а я подойду скоро, затоплю печку, чтоб прогревался дом, и подойду. Бутылочку я из города прихватил, так что не сомневайся — отметим и соседство, и знакомство. Дров только нет — одолжишь немного по-соседски?

— Дак я че, бери, конечно, — с неохотой ответил он, — соседи теперь, может и мне че понадобится когда. Я перекину дровишки через забор, подберешь у себя, чтобы по улице не таскать, — пояснил дед.

— Если понадобится — всегда помогу, не сомневайся. Можешь твердо рассчитывать, — подбодрил его Михайлов.

Сосед ушел, Борис еще раз осмотрел дом, слазил в подполье. Вроде бы все добротно сделано, нет гнили и плесени, только иней красовался на потолке — итог не топленного зимой дома. Ларь под картофель, основной сибирский продукт, полки по бокам для банок и всякой снеди.

Он вылез из подполья и вышел на улицу, собрал в охапку брошенные во двор дедом Матвеем поленья. Как раз хватило заполнить топку печи. Ни одного лишнего полена не бросил сосед, глаз наметанный. Но никаких выводов Михайлов не делал — еще рано.

Он нащипал лучины, открыл заслонку, поджег свернутый лист газеты, сунув его под самый дымоход. Застоявшаяся печь вначале задымила, но потом потянул дымоход понемногу. Михайлов сунул еще один газетный лист, и пламя уже потянуло в трубу вовсю. Теперь можно поджечь лучину, что он и сделал. Печка разгорелась, потрескивая иногда, словно радуясь встрече через несколько десятилетий. Он вздохнул с грустью… Интересно, видит ли меня сейчас с небес мама, подумал Борис, одобряет ли возвращение в родные пенаты, откуда увезла в город мальчишкой.