Зовущие небеса (СИ)

Что же делать? Ну, не к местному же попу идти за помощью! Он-то поди Аню с детства знает, он-то сразу распознает в трясущемся от страха мальчишке смертельно влюбленного в неё потенциального насильника. Как там у них это называется - блуд, прелюбодеяние, похоть... Не как у нормальных людей, красиво - секс, заниматься любовью, предаваться весьма приятным утехам, а вот так гнусно - похоть! Так грязно - блуд! А не от этого ли словечка происходит слово "ублюдок" - такое позорное, которое, по их мнению, можно применить к любому современному человеку. Значит вот как - я ублюдок, Аня - святая. И с этим нужно что-то делать, не оставлять же на полпути мечту. Э, нет, в борьбе за свое счастье нужно идти до конца, до победы, до полной безоговорочной капитуляции.

В притворе храма Кирилл как-то прочел объявление о паломничестве в монастырь, которому исполнилось пятьсот лет. Конечно, ехать с писклявыми кликушами в сопровождении этого попа, как его, отца Георгия - нет уж, увольте. Я как-нибудь самостоятельно. Почему-то мне кажется, что именно там я найду ответы на свои "проклятые" вопросы. Кирилл дождался возвращения паломников и даже подслушал восторженные отзывы прихожан, особенно молодых женщин: "Там была такая крутая православная тусовка!", "Народу понаехало больше пяти тысяч, представляете, ведь эту ораву накормить, да спать уложить надо!", "Зато на службе стояли бок о бок с режиссером, певицей, генералами, даже митрополит служил, а какой у него протодиакон молоденький, а голосище такой, что аж в груди гудело!" Только отец Георгий на проповеди сказал сухо и бесстрастно: да, посетили обитель, да, сподобились, но и суеты было немало, так можно за восторгами с воплями и святыни не разглядеть, а святость - она тишину и уединение любит, мне вот удалось поздней ночью помолиться со старцем тамошним в его келье − там прожил самые лучшие минуты своей жизни.

Конечно же, Кирилл решил обязательно к старцу проникнуть и побеседовать. Ехал он в обитель на своей "волге", приоделся как можно скромней, чтобы не выделяться из толпы, чтобы убогие за своего приняли. Как заехал в монастырь, пристроил машину, где указал привратник и сразу его спросил: где старец? Тот махнул рукой в сторону недостроенного храма и выдохнул в лицо густую струю перегара: в подклеть спускайся, там его и увидишь. В подземной келье старца пахло медом и лимоном, он молча указал на стул у двери и приложил ладошку к губам. Кирилл затих и прислушался с монотонной молитве старика, в голове роились странные мысли, от "беги отсюда" до "ничего, я сейчас его быстро на чистую воду выведу" и даже: "устроили тут богадельню, бездельники". Старец умолк и воззрился на него как-то безмятежно, по-детски прямо. Мысли в голове у Кирилла стихли, только имя Анна пульсировало, не давая покоя.

- Кирилл, вот что я тебе скажу: не за добром ты сюда приехал. Не будет пользы тебе. Лучше сразу уехать.

- А я деньги привез, - прохрипел юноша. - Думал, вам не помешают.

- Так мы не у каждого благодетеля деньги-то берем. Ворованного нам не надо. Давай, сынок, уезжай, уезжай...

Кирилл вышел от старца и почувствовал себя голым, беззащитным и униженным. Он огляделся и наткнулся на ироничный взгляд монаха-привратника.

- Что, малой, отшил тебя наш старец-то?

- Прогнал...

- Ладно, не тушуйся, меня он тоже к себе не допускает. А давай отужинаем, и я тебе разные истории расскажу. Через дорогу магазин есть, так ты мне беленькой купи, лучше сразу три, а себе что хочешь. Ну и колбаски, сырку на закусь, там еще шпроты есть и кефирчик свежий. Давай, беги, а я пока на стол накрою.

Когда Кирилл вошел в келью привратника, гремя бутылками, бородач вырвал из пакета бутылку водки, сорвал крышку и налил полный стакан жидкости, по запаху напоминающей скипидар, в три глотка выпил и сел за стол, закатив глаза, поглаживая пузо. Заставил выпить Кирилла, чтобы "не заложил начальству" и, не обращая внимания на закуски, стал открывать "тайны мадридского двора".

Спиртное, некачественное, выпитое на пустой желудок, словно парализовало всякую деятельность разума. По верхнему слою сознания скользили фразы вратарника о том, что настоятеля сразу после юбилейных торжеств епархиальная комиссия лишила всех регалий и прогнала вон.

− Вот, видишь, − махнул он рукой со стаканом в сторону портрета бородатого мужчины, − это я ему икону написал, чтобы значит, авансом, на случай его прославления в лике святых.

− Даже я знаю, что при жизни икон святым не пишут, − медленно проскрипел Кирилл.

− Вообще-то да, но у нас-то случай особенный. Понимаешь, когда чувствуешь, что монах буквально купается в благодати, то рука сама берет кисть и пишет на доске икону. Вот я и написал сей чудный образ! По вдохновению. Кстати, настоятель был не против.

− Поэтому его и турнули?

− Не поэтому. Ему приписали частую смену священства − игумен чуть ли не каждые полгода прогонял нерадивых иеромонахов. А еще обвинили в младостарчестве. Ну и... понимаешь, принял он в штат монастыря старца...

− Того, который нас с тобой из кельи выгнал?