Зовущие небеса (СИ)

- Да, моя нежная лань, я старше Кирюшки. Но зато у меня есть деньги! Много, очень много денег!.. Хочешь, это всё будет твоим.

- Спасибо, не надо. Пожалуйста, дайте мне уйти.

- Выслушай меня, прошу! Я уже не молод. Ты, Аня, - моя последняя любовь на земле. Просто больше не будет сил полюбить так!.. Я тебя обеспечу на всю жизнь, еще и детям и внукам останется. Ну, что тебе стоит, украсить мою старость. Ведь не много уже мне осталось. При такой ответственной работе, наш брат управленец быстро сгорает... Если хочешь, я увезу тебя в Италию, у меня там очень приличная вилла. Устроим тебе мастерскую как у Сальватора Дали высотой в двадцать метров, чтобы солнце заливало... Пиши свои картины, ни о чем больше не волнуйся. Хочешь, я даже касаться тебя не буду. Только позволь быть рядом и видеть тебя, кормить, поить, одевать, любоваться, слышать голос твой... Прошу!

Аня стояла, как вкопанная, Аня не дышала, перед ней разворачивалась трагедия человеческой жизни. В душе творилось что-то несусветное... Там и брезгливость, и острая жалость, и тянущая боль - всё это смешалось, наслоилось, завращалось. И вот эта внезапная мысль: а что, если мой Король сейчас также стар, может даже смертельно болен; и вот он так же стоит на коленях перед молодой девушкой и умоляет не отталкивать, не убегать, а принять его последнюю любовь на земле, последнюю потому, что больше не найдется сил, ведь это же такое чувство, оно требует сильного напряжения...

- Простите, Лаврентий Маркович, - прошептала она, едва сдерживая плач. - Поверьте, я очень высоко ценю ваши чувства. И мне сейчас очень неприятно отказывать вам. Но у меня есть любовь всей моей жизни - единственная и навечно. Я не могу предать моего возлюбленного. Это всё, что у меня есть. Простите...

- Ладно, юная стервочка!.. - проскрипел пожилой мужчина. И куда только девались бархатный баритон, барская вальяжность, аристократизм. Он встал с колен, хрустнув суставом, сверкнул клыками, выпустил когти и набросился на Аню. Ну и конечно, по семейной традиции, получил короткий удар девичьим кулачком в солнечное сплетение, согнулся пополам и взвыл.

В кабинет ворвался Пашка Рыбак - грузный, пьяный, разъяренный. Он лишь спросил: "Я не опоздал?" Услышав отрицательный ответ, решительно выпроводил Аню за дверь и закрылся изнутри на ключ. Больше Аня Лаврентия не видела. Он исчез.

Не без труда справилась Аня с трясучкой в ногах, мерзким чувством брезгливости, частым хриплым дыханием - оказывается, она бежала вдоль темной улицы, затем по аллее парка, почему-то безлюдным и грязным от мусора. Ноги сами принесли ее в храм. Она толкнула дверь - закрыта. Она обошла храм, встала у алтарной стены и вдавила горячий лоб в прохладную твердыню. Молитва сама полилась из сердца, то немая, то потоком слов, то ручьем слез. Возвращалась Аня домой на удивление спокойной, и звезды по небу летели вслед, и голубая луна, и птичье пение. А из сердца всплывали дивной красоты картины - цветущие райские сады, высокое небо и золотой Крест, сияющий ярче тысячи солнц, и тончайший аромат, и всепроникающий живой свет, и сладкий неземной мир. Вот оно, мой Король!.. Вот оно, мой Автор, мой Игорь - "притяжение пространства, одетого в белые ризы". Ты тоже это чувствуешь?

Vive le Roi!

Его перебрасывает во времени рывками,

и он не властен, над тем, куда сейчас попадет,

...не знает, какую часть своей жизни

ему сейчас придется сыграть.

Курт Воннегут. Бойня номер пять

После воскресной литургии, на отпусте, Аня стояла в очереди к напрестольному Кресту за высоким мужчиной. Взгляд девушки упирался в широкую спину в черной куртке и ничего, кроме глянца хорошо выделанной кожи не сообщал. По мере приближения к золотому Кресту, сердце девушки принялось биться громко и требовательно, она даже оглянулась, не слышит ли кто невольного грохота, но нет, все стояли молча, глядя вперед. Она положила потную ладошку на грудь, пытаясь "уговорить" вместилище души успокоиться. Наконец, мужчина в куртке приложился к сияющему золотом Кресту, улыбающийся батюшка кивнул ему и баском проурчал:

- С приездом, Игорь! Ты уж отлови меня, поговорить надо! - И, перекинув золотое перекрестие через крутое плечо, протянул его к губам Ани, шепнув:

- Он это, Анечка.

Девушка ожидала Игоря на паперти, вцепившись пальцами в прохладные перила. Сердцебиение сменилось абсолютным покоем и гулкой пустотой в голове, сухие похолодевшие губы растянулись непроизвольной улыбкой, снятый с головы платок полоскался на ветру, как выброшенный белый флаг. Это сдача, капитуляция? Господи, пусть всё случится так, как Тебе угодно; не мне, а Тебе, спасителю и милостивому господину моему. После этой краткой мольбы, внезапно стих ветер, на Аню снизошел дивный покой. Она взглянула на ворота, левая створка открылась, вышел мужчина в черном, повернулся к воротам, перекрестился, положив поклон, коснувшись пальцами земли. Вот он обернулся, скользнул по девушке рассеянным взглядом, поднял лицо к небу, едва заметно улыбнулся и покачнулся вперед, чтобы сделать первый шаг.