Зря ты нанял меня, артефактор!

— М-м-м, думаю, так люди говорят уже много-много веков. Можем у Джерри спросить, она словесница, — Тилвас вдруг подмигнул мне. — Но не думаю, что это настолько уж важно, чтобы открывать ученый диспут. А про паучью тропу: я не шучу. Ты вроде предпочитаешь жить без гостей, верно? Так вот, если мы выйдем из Северного креста, нас наверняка скоро снова найдут. И поймут, что ты и твои прихвостни отпустили нас, хотя сожрали браксов. А так они решат, что сожраны все и проникнутся к тебе таким уважением, что еще тысячу лет будут обходить монастырь по широкой дуге. А не, скажем, забредать прямо сюда в поисках драгоценностей.

— Но я и впрямь могу сожрать вас всех. Точнее, скормить хищникам.

Тилвас непреклонно покачал головой и раскрыл перед пауком ладонь, в центре которой вновь загорелась красная спираль. Паук ощутимо сглотнул и даже попятился.

— Хорошо, — проворчал Ори пару секунд спустя. — Но я не в состоянии взаимодействовать с мясом, ты же знаешь.

— Зато я еще как в состоянии. Открой тропу в Лайстовиц, а дальше я разберусь.

Паук вздохнул.

***

А потом оришейва приподнял одну из своих лап и слегка покрутил ей в воздухе, что-то заунывно бормоча. Нога исполинского паука засветилась глубинным багровым цветом, и он потянулся ею куда-то вбок, будто хотел достать до какой-нибудь чашечки или деликатеса на полке на собственной кухне. Его бормотание стало громче, потом дошло до торжественной высокой ноты, и вдруг в подземелье появилось бесчисленное множество слабо серебрящихся нитей-паутинок…

Они шли отовсюду — и всюду: сквозь стены, потолок, пол, причудливо пересекаясь. Некоторые нити были тоньше, другие — плотнее. По одной штуке прошивали меня и Мокки Бакоа насквозь в области сердца, еще две дырявили Тилваса Талвани.

Паучья сеть…

Я немного знала об оришейве, но мне показалось, что эти нити похожи на энергические каналы, связывающие все вокруг нас.

Ори своей лапой подцепил одну из нитей и потянул на себя.

— Лайстовиц… — бурчал паук. — Лайстовиц, Лайстовиц… Придется сделать пересадку.

— Ничего страшного, — благосклонно кивнул артефактор.

Оришейва проделал с выбранной нитью какие-то манипуляции, тогда как все остальные каналы угасли, вновь став прозрачными. Другой ногой паук очертил на полу окружность, которая засияла глубоким черничным цветом. Ори натянул нить вниз так сильно, что она, казалось, готова лопнуть — и коснулся ею пола. Нарисованный черный круг тотчас превратился в бурлящую воронку.

— Готово, — объявил паук.

— Замечательно. Джеремия, Мокки, подойдите ко мне, пожалуйста, — попросил Тилвас.

Я шагнула вперед, сильно подозревая, что Бакоа сейчас выскажет все свои многочисленные сомнения на счет происходящего, а может даже устроит миниатюрную мясорубку. Но вор, как ни странно, с абсолютным спокойствием и какой-то пугающей покладистостью выполнил просьбу Талвани. Хм. Ну ладно.

Я остановилась на границе черного варева булькающей червоточины и подняла глаза на артефактора.

— И что теперь?

На слепые молочные глаза оришейвы мне смотреть не хотелось.

— Теперь будет немного странное ощущение, — объяснил Тилвас. — Не отпускай меня в процессе, договорились? А то потеряешься в энергических потоках Шэрхенмисты, и всё. Будешь максимум как невнятная тень в зеркалах заброшенных особняков появляться, уборщиков пугать, а реально твоего тела уже не останется… Мокки, и ты тоже держись. Я вижу по блеску твоих глаз, что тебе многое хочется сказать, а еще, кажется, нехило меня отдубасить, но чтобы это желание осуществилось, надо добраться до Лайстовица, а для этого — взять меня за руку и умудриться пробыть в таком состоянии минут десять…

— Хватит трепаться, Талвани, — процедил Бакоа, и, скривившись, сам сомкнул руку на запястье артефактора в стиле живых кандалов.

Я предпочла чуть более классический вариант: ладонь в ладонь, за что получила пугающе дружелюбное пожатие от аристократа.

— Пересадка будет на Дварф-Гауче, — сказал оришейва.

— Отлично, — согласился Тилвас. — Тогда спасибо и до связи.

А потом он шагнул в червоточину и подтянул меня за собой. Мокки шагнул сам. Полмгновения ничего не происходило, затем амулет в виде двуглавого ворона на груди артефактора буквально надулся изнутри, взбухнув стеклом так сильно, что я испугалась — лопнет. Глаза Тилваса вновь засветились оранжевым, зрачки стали вытянутыми, а ухмылка — странно-чужой. И тотчас я почувствовала, как невидимая сила хватает меня за майку — совсем как паук оришейва полчаса назад — и куда-то тащит, прямо-таки выдергивает. Хорошо хоть, целиком, а не только внутренности!

— Держись, Джерри! — повторил Талвани.

И я держалась. Мир превратился в безумные всполохи алого цвета — будто языки пламени с вожделением облизывали реальность — а я вцепилась в ладонь артефактора — горячую, крепкую, всю в саже — и разрешила невидимой нити тащить меня чуть ли не за пупок в неизвестном направлении. Ни Тилваса, ни Мокки не было видно — только море алых огней вокруг и внутри.

В какой-то момент случилась "пересадка".