Зуб дракона

Завернув за угол поликлиники, я вдруг резко остановился и выронил от неожиданности недокуренную сигарету. По аллейке, ведущей ко входу в поликлинику, неторопливо шел Игорь, с перевязанной левой рукой на подвязке, слабо улыбаясь и кивая головой щебетавшей что-то Маше, идущей рядом с ним рука об руку. В голове у меня испуганно метнулась мысль, что здесь не обошлось без какой-нибудь чертовщины, и первым моим желанием было заскочить обратно за угол, но было уже поздно. Игорь тоже заметил меня, остановился и несколько секунд молча и, как мне показалось, враждебно смотрел на меня. Я нерешительно топтался на месте, не зная, как поступить. В какой-то момент мне показалось, что Маша хочет подойти ко мне, но Игорь на корню пресек ее робкую попытку, резко схватив девушку за руку и увлекая ее вслед за собой. Они торопливо и молча прошли мимо меня и скрылись за дверью. Игорь даже не кивнул мне!!!

Я стоял на прежнем месте. Молчал. И даже не думал ни о чем. Просто стоял и молчал, не испытывая никаких желаний и чувств, кроме всепоглощающей тоски. Внутри меня было пусто и холодно, как в давно прогоревшем камине, и только смрадно пахло старым, седым пеплом…

Сев в машину, я навалился грудью на руль и тут же поднялся от нудного сигнала своей ідевяткиі, который срабатывал от малейшего прикосновения. Внезапно я почувствовал озноб, хотя щеки у меня горели. Только теперь я обратил внимание на то, что сердце бешено колотится, словно я только что взбежал на пятый этаж с мешком на спине. Голова адски разболелась, и я с тоской подумал о недопитой бутылке водки, оставшейся дома. Дома, дома… Ведь дома же Валя, как я мог забыть об этом! Надеюсь, что она никуда не ушла, хотя мы ни о чем и не договаривались. Я поеду к ней, потому что ехать мне больше не к кому. Но просто невыносимо быть одному. А озноб не проходил. Я запахнул на себе китель и стал застегивать непослушными руками пуговицы. Петли ускользали из-под холодных пальцев, и я изрядно намучился, пока, наконец, застегнул китель на последнюю пуговицу. Вставив дрожащей рукой ключ в замок, я завел двигатель и уже хотел тронуться с места, как запищала рация. Позывные были мои. Взяв рацию, я переключился на передачу и с усилием пропихнул через пересохшую глотку:

— Слушает ідесятыйі.

Возбужденный голос Плотникова перебил все помехи и заставил меня поморщиться.

— Валентин, мать перемать! Ты был прав, мы нашли его!

— Кого его?

— Да чемодан же! Я тут же взвесил, в багажном отделении, и знаешь, сколько там? Двадцать восемь килограммов! Опий сырец. Ну, откинь на вес чемодана, и грубо получится килограммов двадцать пять…

Каждое слово капитана ударяло меня по голове пудовыми молотками, и я резко убавил громкость. Приглушенный голос Плотникова продолжал ликовать:

— Ты представляешь, что это такое?! Это же охренеть можно! Ни разу не помню такого улова. Сейчас расколем эту парочку, задержанную тобой, и мы таких дел наворочаем!

Я не разделял его восторга. Мне было не до дел. И не в состоянии я был ничего ворочать. Снова переключившись на передачу, я вяло пробурчал:

— Давайте без меня.

Голос Плотникова стал растерянным:

— Как это — без тебя? А ты куда денешься? Ты думаешь, что говоришь? Это же теперь твое дело, твой успех. Ты что, офонарел?

— Мне плевать. Я болен и беру бюллетень. Так и передай Доронину. Конец связи.

— Вал…

Я щелкнул тумблером и рация смолкла. Все, нет меня. Я ложусь на дно, и мне плевать, что там будет дальше. Я устал. Выдохся. Умер. Без вести пропал, наконец. Что угодно, только бы не слышать и не видеть никого сейчас.

Запоздало сообразив, что я так и не сказал никому о тех пресловутых іушахі, я досадливо поморщился, но тут же успокоил себя тем, что блондина все равно расколют, и все выплывет наружу. В конце концов и с этим тоже разберутся. Без меня.

Снова, уже по привычке, я рванул с места и запетлял среди других машин, стоящих на стоянке, то и дело рискуя зацепить любую из них бампером. Выбравшись на дорогу, я четко довел стрелку спидометра до семидесяти и поехал вдоль улицы. Куда? Наверное, домой, некуда мне больше ехать. Никто и нигде больше не ждет меня. А там, где меня сейчас ждут, мне делать нечего. Там вполне обойдутся и без меня. Конкретно Валька Безуглов не нужен сейчас нигде никому в целом свете…

Плохо помню, что я делал в ближайшие четыре часа, где ехал и что видел, и видел ли вообще что-нибудь. Смутно, урывками, помню какую-то орущую на меня женщину, с полными сумками и безобразным макияжем на перекошенном от злобы лице, которую я, кажется, едва не сбил в тесном переулке. Еще мелькал перед глазами надвигающийся прямо на меня и оттого кажущийся гигантским іКамАЗі, вылетевший на меня неожиданно из-за поворота. Или, может быть, это я на него вылетел? Впрочем, все обошлось, кажется, вполне благополучно, потому что минут через двадцать после того, как я отъехал от больницы, я сидел в своей машине в каком-то глухом и незнакомом переулке и, давясь, пил водку из горлышка бутылки, купленной мной не помню даже точно где.