Зубы дракона

Джоши вспомнил о несчастных, которые невесть откуда плелись в Навабгандж, надеясь на милость раджи Сатиапала. Раджа не приедет завтра. Бог Шива — творец и разрушитель — надсмеялся над раджой. За жизни спасенных Сатиапалом он угрожает забрать жизнь его жены.

Раздумья старого чоукидара прервались неожиданно. Машину швырнуло в сторону, сбросило в канаву. Хорошо, что фордик шел на умеренной скорости, — существенных повреждений пассажиры не получили.

Русский выбрался из машины, посвистел, потирая колено, и вопросительно посмотрел на шофера. Раки склонил голову… Что он мог ответить, если переднее левое колесо откатилось далеко вперед, а из баллона другого с тихим свистом выходит воздух?

— За сколько можно дойти пешком?

— Часа за два, сагиб…

— Веди! — русский подхватил чемоданчик. — А впрочем, нет. Оставайся возле машины. Идем, отец!

Он дружелюбно хлопнул чоукидара по плечу и, прихрамывая на правую ногу, пошел вперед по шоссе.

Местность знакома старому Джоши. И два часа ходу не диво. Но даже днем этот отрезок дороги Джоши пробегал рысцой, пугливо озираясь. Дорога петляла меж болотами, — того и гляди, из чащи выскочит тигр.

Русский шел, напевая под нос песенку. Он не злился, ничем не проявлял своего недовольства. Казалось, он или не понимал опасности ночного путешествия по джунглям Бенгалии, или был уверен в своих силах.

Вскоре рассвело. Свет дня был пасмурным и неприветливым. Небо затянули низкие тучи, стало душно и тягостно. Не щебетали птицы. Москиты роились низко над землей, досаждая людям.

— Сагиб, надвигается ливень…

Привыкший к покорности, старый Джоши редко осмеливался заговорить с европейцем первым. Сейчас он вынужден это сделать: русский не знает, что такое тропический дождь.

— Сагиб, нужно идти быстрее…

Они ускорили шаги, но, очевидно, это следовало сделать раньше.

С юга, с побережья, дохнул теплый влажный шквал. Загрохотало, разорвалось на тысячи клочьев небо. Молнии пронизывали его во всех направлениях. Хлынул дождь, впереди не стало видно ничего уже за несколько шагов.

— Быстрее, быстрее, сагиб — Джоши схватил русского за руку и потянул вперед через плотную завесу дождя. Лишь старик мог отыскать те места, где можно пройти более или менее свободно: выбоины и колдобины залило водой — можно ступить так, что и не выберешься.

Цель путешествия была уже близка. Впереди вырисовывалась высокая темная стена. Она тянулась вдоль дороги, отделенная от нее глубоким и широким рвом. А вот и полуразрушенный мостик. Напротив мостика — две массивных башни и меж ними большие железные ворота.

Ворота на миг приоткрылись и выпустили невысокого человека в сером плаще. Неизвестный оглянулся и, миновав мостик, побежал по дороге к бамбуковой рощице.

Джоши с тревогой глянул вслед незнакомому, но ничего не сказал. Не высказал он удивления и увидев, что всегда запертые ворота так и остались приоткрытыми, а за ними не было никого из охранников.

Никто не остановил Джоши и русского даже при входе во дворец. Только у покоев рани Марии им навстречу выбежала служанка.

Русский взглянул на свою мокрую одежду, махнул рукой и пошел в комнату.

— Господин врач? — послышался басистый голос раджи Сатиапала.

Кто-то прикрыл дверь. Голоса теперь звучали приглушенно.

— Вы большевик?.. — спросил Сатиапал.

— Да, большевик! — ответил русский, после мгновенной паузы.

Джоши на цыпочках вышел из дворца и примостился в уголке веранды.

— Большевик, — прошептал он испуганно. Для Джоши это было таинственное, страшное слово, за которое, говорят, людей бросают в тюрьму и даже расстреливают.

Глава III Раджа Сатиапал

— Вы большевик?

На доцента Лаптева пристально смотрели большие черные глаза, окаймленные темными кругами — следами бессонницы и душевной усталости.

— Да, большевик! — вызывающе ответил доцент. Собственно, Андрей Лаптев был беспартийным. Но сейчас, впервые в жизни встретившись с настоящим раджой, индийским князьком, титулованным представителем чужого класса, он почувствовал, что не может ответить иначе, что всем своим существом он связан с партией.

— Ну, да все равно! — раджа Сатиапал устало махнул рукой и показал на кресло напротив себя. — Прошу, садитесь.

Доцент еще раз взглянул на свою мокрую одежду и сел, поняв, что в этом доме сейчас не до правил хорошего тона.

Где-то в глубине души Лаптев представлял себе эту встречу несколько иной. Правда, перед глазами не возникали блистательные магараджи из дореволюционных приключенческих романов, но ведь должно было существовать что-то неповторимое, своеобразное.

Однако все было удивительно прозаическим и простым. В полутемной, бедно обставленной комнате в кресле, полузакрыв глаза, сидел пожилой человек в измятой парусиновой одежде. Вот так, ожидая прибытия поезда, сидит поздно ночью на скамье вокзала посланный в командировку мелкий служащий-неудачник.

Раджа Сатиапал оказался совсем не опереточным красавцем в слепящем облачении, а обыкновенным угнетенным горем и усталостью человеком. Лаптев посмотрел на него приветливо, даже сочувственно.

— Я приехал слишком поздно, господин Сатиапал?

Раджа поднял голову: