Зубы дракона

— А, даже сын?! — Бертона охватила бешеная злоба. — Хватит дурачить!.. Хватит!.. Хватит!.. Хватит!..

Он стрелял, пока не вылетела последняя гильза, заглянул в ствол, плюнул и бросил пистолет в кусты. Подошел к убитому, вынул из его кармана потрепанный бумажник и пачку денег. Сел невдалеке и закурил. Вот теперь действительно все. Это последняя жертва на его пути. Исчезни из памяти все, что было до сих пор! Отныне Чарльз Бертон, будущий профессор и член многих академий мира, станет честным человеком.

Даже тут, рядом с трупом убитого, Чарли не сдержал желания хоть краешком глаза взглянуть на сокровища, владельцем которых стал. Он медленно, с наслаждением раскрыл бумажник Сатиапала.

Но что это!.. Где же черный конвертик с кусками фотопленки?.. Все, что угодно, — чековая книжка, письма, фотографии, а конвертика нет… Может быть, он выпал?.. А может быть, в кармане?

Еще и еще ощупывал Чарли Бертон того, кто действительно был его отцом, и едва не кричал в отчаянии: старик снова обманул его!

Погоди, а не вынула ли этот конвертик Майя?!.. Да, да, только она!.. Это ведь ей хотелось принести своему мужу приданое, достойное дочери раджи!

Ну, так трепещи же! Чарли Бертон найдет тебя всюду, и в конце концов получит свое!

Он еще раз взглянул на Сатиапала и быстро пошел вдоль шоссе.

Катилась беда к имению Сатиапала — многоглазая, многорукая, грозная. Был в ней и справедливый гнев против всех богачей, и фанатическое бешенство одурманенных; стремление к справедливости, и черная слепая злоба.

Началось все с незначительного. Передох в Навабгандже скот, питавшийся «силосом» Сатиапала. Запечалились, заволновались бедняки. А потом вспомнили, что раджа поручился своим имуществом за каждое животное и решили получить свое. Взяли посохи в руки — не близкий ведь путь — и двинулись торной дорогой — и мусульмане, и индусы. Надеялись мирно поговорить с раджой, да еще и угоститься «прасадом» в честь Калипуджи.

По дороге начали разбирать, кто же виноват в гибели скота? И доразбирались до того, что схватились за посохи. Мусульман было больше, и они одержали верх над индусами. Те побежали за подмогой в ближайшее селение. С помощью местных мусульман смяли и подмогу.

И пошло: от селения к селению!.. Уже и навабганджцев в толпе осталась десятая, а может быть, и сотая доля; уже не знали, собственно, чего надо от Сатиапала, но поток нельзя было остановить.

…Катилась беда по дороге через джунгли, грозила новейшим лабораториям, чудесным препаратам, богатой библиотеке, хорошим машинам — всему тому, что вскоре стало бы таким нужным индийскому народу, — а в имении об этом и не знали. Телефонная связь прервалась еще с вечера, — такое случалось часто. Сатиапал с Бертоном выехали тайком и ничем не обмолвились о событиях в Навабгандже. Пылали далекие пожарища, но разве не горят в сухую пору года селения в Индии?

Спало имение. Спала Майя в своей небольшой уютной комнате, и ей даже не снился черный пакетик с фотокопиями формул Сатиапала, — тот пакетик, который, сам не зная почему, профессор перед отъездом вынул из бумажника и спрятал в уголке книжного шкафа.

Майе снилось море, — синее, веселое море. Она не видела его никогда и только мечтала о нем, а сейчас стоит на высокой скале, дышит полной грудью, и у нее так легко-легко на сердце.

Море шумит, шумит… Странно: говорили, что оно грохочет, ударяя валами о берег, а в самом деле — гудит монотонно, успокаивающе.

Белые чайки носятся над морем, купаются в лучах утреннего солнца… Майя провожает взглядом птиц и вдруг вспоминает: ей надо что-то сделать… куда-то поехать… А, к Андрею!.. Только нет, вот он идет, такой хороший, милый!.. Смешной: он думает, что Майя спит — трясет ее за плечи, да еще и говорит: «Вставай!», «Вставай!».

— Вставай!.. Вставай!.. — слышит Майя, просыпаясь. — Беда!

Это мать. Она молча показала рукой за окно, и Майя сразу поняла: всему конец. Слышен не грохот моря, а крик толпы; не волны бьются о берег, а грохочут камни об железные ворота.

— Отец уехал. Я приказала охранникам не стрелять. Одевайся быстрее — надо немедленно покинуть имение.

— Хорошо, мамочка…

Майя вскочила с кровати. Где сари?.. Нет его, пропало… Ну, так пусть будет чели, — красное чели невесты. Ты принесло счастье, тебя надо сохранить.

Мысль переметнулась к Андрею: где ты, милый?.. Как хорошо, что ты уехал отсюда вовремя!.. Ты обязательно попробовал бы остановить людей, утративших рассудок… И остановил бы!

Постой, а разве она, жена Андрея, не достойна своего мужа?..

Разве можно отдать на попрание слепой ненависти высшее достижение человеческого разума?!

Майя остановилась на миг, взглянула в зеркало, победно улыбнулась и выбежала из комнаты.

— Куда ты, Майя? — вскрикнула мать.

— Я сейчас.

Девушка бежала, сколько хватало сил. Ей казалось: дорога каждая секунда.

И в самом деле — дорога! Длинный путь к имению Сатиапала несколько охладил воинственный пыл толпы. Один — ослаб, другой — одумался. Но на пути встала преграда — высокие стены, железные ворота. Так прочь преграду! Открывайте, или будет хуже.