Зубы Дракона

– У вас? – спросил Шатов.

– Естественно.

– Я приму душ…

– Только не мешкайте. Нам нужно торопиться.

Дмитрий Петрович вышел из комнаты.

Детский дом, говоришь? Встреча со старшеклассниками… Не помню. Совершенно ничего не помню, блин. Когда обещал?

Интересно, душ на том же месте, что и во сне?

Вытираясь после душа, Шатов пытался уговорить себя не нервничать. Все нормально. С кем не бывает? Малость перебрал, забыл, как приезжал, что делал, кому чего обещал…

Спокойно. Просто разберемся во всем постепенно, не торопясь. Нужно просто отделить зерна от плевел, овец от козлищ, бред от реальности.

Главное – не сойти с ума. Ты смотри, Жека, крепче держи свою крышу, чтобы она не уехала. Что-то с ней уже происходит, с твоей крышей, но лучше ее все-таки придерживать.

Стол в шикарной гостиной Дмитрия Петровича уже был накрыт, хозяин сидел на своем месте, несколько картинно опершись подбородком о переплетенные пальцы рук.

– Присаживайтесь, Евгений Сергеевич, – томно произнес Дмитрий Петрович, – будем предвкушать вместе.

– Медитировать по поводу аппетита?

– Ни в коем случае, Евгений Сергеевич, – всплеснул руками Дмитрий Петрович, – медитировать – это отстраняться от всего земного, улетать, если хотите, в заоблачные дали. А я предпочитаю предвкушать. Еда, как и все остальное, собственно, может приносить удовольствие не только рецепторам – вкусовым, слуховым, зрительным и, извините за выражение, обонятельным и тактильным. Еда, как и все остальное, может и должна приносить удовольствие мозгу, душе человека. Вы как бы впускаете еду в свой мозг, позволяете ему самому предугадать, нафантазировать или вспомнить вкус и аромат блюда…

– Так можно и слюной истечь, – сказал Шатов, рассматривая свой столовый прибор.

– Ни в коем случае! – Дмитрий Петрович поднял указательный палец, словно требуя особого внимания к тому, что произносил. – Слюна – это телесное, внешнее. А вот предвкушение… Это…

– Это чувство, которое возникает перед тем, как человек получает возможность вкусить от свой пайки, – довольно желчно произнес Шатов.

– Ну почему же от пайки? От всего. Вспомните, как говорили наши предки! Например, месть, это блюдо, которое нужно употреблять холодным.

– Обязательно воспользуюсь вашим советом, – пообещал Шатов. – Пренепременно.

– У вас есть кому мстить? – немного наигранно удивился Дмитрий Петрович.

– Извините, – Шатов легонько постучал вилкой по краю тарелки, – вы имеете ввиду, хочу я кому-нибудь отомстить, или есть ли кто-то, кто хотел отомстить мне?

– И то, и другое.

Шатов откашлялся. Устраивать исповеди для Дмитрия Петровича ему совершенно не хотелось. Обойдется. Достаточно того, что седовласый предвкушатель и так занимает слишком много места в мыслях Шатова. С другой стороны, что в этом вопросе такого? Обычный псевдофилософский треп за столом в ожидании… в предвкушении завтрака.

– До недавнего времени, – сказал Шатов спокойно, – мне казалось, что мстить некому.

– Теперь вы меня простите, – улыбнулся Дмитрий Петрович, – вы имеете ввиду, что вы никому не собираетесь мстить, или не осталось никого, кто хотел бы отомстить вам?

– Ни осталось никого, кому бы хотел отомстить я, – внешне спокойно ответил Шатов.

– Ваши враги долго не живут? – изумленно поднял брови Дмитрий Петрович.

А вот это уже не ваше дело, подумал Шатов, совершенно не ваше дело, уважаемый старый хрен. Абсолютно.

– Признайтесь, – театральным шепотом спросил Дмитрий Петрович, наклоняясь к столу, – вы их убили?

– Да, – кивнул Шатов, – вывел в чистое поле, поставил лицом к стене и пустил пулю в лоб.

– Всех? – ужаснулся Дмитрий Петрович.

– Нет, каждого десятого, остальные частью покончили жизнь самоубийством, частью умерли от разрывов сердца. И сердца их рвались с грохотом ста двадцати миллиметровых артиллерийских снарядов… Было что послушать.

– Вы страшный человек, Евгений Сергеевич.

– Я стараюсь, – скромно потупился Шатов.

– И вы, похоже, и семьи своих врагов вырезали, раз не боитесь мести.

– Семьи? – переспросил Шатов.

– Ну да – семьи, друзей, вассалов и сюзеренов. Учеников, в конце концов, – Дмитрий Петрович скрестил руки на груди, и взгляд его стал совершенно серьезным. – Ведь совершенно одиноких людей не бывает… Вот у вас, к слову сказать, есть жена. Наверняка есть друзья. Они не захотели бы отомстить за вас? Хотя бы для того, чтобы никто больше не посмел думать, что их друзей и родственников можно обижать безнаказанно. Нет?

Разговор с какого-то момента вдруг перестал быть шутливым пустым трепом. Шатов почувствовал, как заныли, напрягшись, мышцы спины. И шрам…

Руку от лица лучше убрать. Поглаживание шрама может стать плохой привычкой, привлекающей излишнее внимание к этому украшению. Это, во-первых. А во-вторых, слишком явно демонстрирует, что Шатов начинает волноваться.

Что это мы перешли на такую странную тему? Месть.

Чтобы занять руки хоть чем-то, Шатов взял хрустальный стакан и посмотрел его на свет.

– Иногда мне кажется, – задумчиво произнес Дмитрий Петрович, – что наши предки были во многом правы.