Зубы дракона. «Властелин мира»

— Сало… — испуганно шепчет толстый мулла. Он в самом деле готов увидеть внутри красного кристалла не только кусок сала, но и целую свинью, — нечистое животное, проклятое аллахом.

— Так понимаешь ли, мулла, на какие штучки подался подкупленный русскими Сатиапал? — лукаво продолжает Хинчинбрук. — Коварный замысел: причинить наибольшую беду и индусам и мусульманам. Каждый, кто коснется этих кристалликов, опоганит себя и своих потомков, навсегда потеряет божью ласку… И подумай, дорогой: каждый такой кристаллик стоит сто рупий! Кто же даром станет раздавать свое богатство, если не имеет какого-то скрытого намерения?.. Ты, например, подарил бы кому-нибудь сто рупий?

Мулла испуганно мотает головой. Для него последний аргумент — самый убедительный.

— Ну вот что: если ты не хочешь дарить, то эту сумму подарю тебе я! — Хинчинбрук протягивает мулле несколько банкнот. — Иди, раб божий, со словами аллаха на устах! Пробуждай в сердцах правоверных ненависть к нечестивцам, особенно к Сатиапалу. Он — дьявол в человеческом образе.

Толстый мулла выходит. И тогда Хинчинбрук спрашивает хозяина дома.

— Ну, мистер Кроссман, хороший из меня моулеви?

Тот хохочет:

— Вполне! А теперь, как говорят русские, "положим зубы дракона на полку". Хемфри приедет только завтра.

Шпион в образе муллы подходит к полке. Там, за толстенным кораллом, тайник с вещами, очень далекими от богословия. Кроссман — он же мулла Ибрагим, — прячет кристаллик, вытаскивает небольшую радиостанцию и, поглядывая на часы, включает ее. Он слушает далекие, не слышные другим сигналы, лоб его хмурится.

— Майкл, мы погнались не за тем, что нужно. Надо уничтожить или отобрать все до единого кристалла. Нужны только формулы. Немедленно езжай в имение, туда недавно поехал Сатиапал с дочерью.

— Хорошо. Но кристаллы нужно собрать сегодня. Может быть, вызвать полицию и провести общий обыск! Мол, Сатиапал распространяет чуму.

— Ни в коем случае! Этому никто не поверит. Нужно сделать так, чтобы индийцы разуверились в этих кристаллах, возненавидели их… Гм, кровь коровы и сало свиньи!.. Это действительно хорошо… Подожди, а что, если…

Очевидно, резиденту, пришла в голову чудесная идея, он самодовольно поглаживает бороду. Хинчинбруку тоже хочется высказать свои соображения по поводу нового задания, но его не спрашивают, а он, как человек дисциплинированный, умеет молчать когда нужно.

— Езжайте, Майкл! Без формул не возвращайтесь.

— Будет сделано! — деловито отвечает Хинчинбрук. Резидент провожает шпиона далеко за околицу, где в кустах, под надзором верного слуги, стоит ретивый конь.

Хинчинбрук садится на коня и не спеша едет по полуразрушенной дороге. А благочестивый мулла Ибрагим с достоинством направляется домой, чтобы справить вечерний намаз.

Глава XXI

КРОВЬ КИРОВЫ И САЛО СВИНЬИ

Опускается на Бенгалию тихий сентябрьский вечер. Солнце село, в высоком небе сияют отблески жемчужно-розовых тучек, нежно и мягко озаряя землю. Не шелохнется, не зашумит. Где-то далеко тот прохладный ветерок, который прилетит сюда в сумерки, выгонит из-за горизонта и заколышет на синих волнах лодочку-месяц, взъерошит кудри деревьев и шепнет всем молодым сердцам, что настала пора любви.

Хороша в Индии весна, когда над землей плывут запахи почек, а в кустах заливается крохотная птичка — милый папийяр, но, пожалуй, еще лучше богатая цветами, щедрая плодами, сухая и теплая осень. Недаром же осенью, в конце сентября — в начале октября, справляется один из самых больших праздников индусов — Калипуджа, посвященный богине любви Кали.

Земля моя, прекрасная, — далекая неведомая страна! Не потому ли временем любви избрала ты прохладную осень, что не знакома с лютыми морозами и никогда не слышишь победного журчания мартовских ручьев, разрушающих льды северной зимы?.. Цветы и цветы — и зимой, и весной! Это, наверное, в самом деле приятно. Но где же осенняя непогодь, которую проклинаешь и любишь; где метели, которые швыряют в лицо жгучими ледяными иголками, не позволяют стоять на месте, а гонят вперед — где все то, что закаляет волю человека, делает стремления сильнее, а чувства ярче?.. Право, вечное лето, как и жизнь без борьбы, может быть и приятно, но быстро надоедает.

Загрустил Андрей Лаптев в Индии, не прожив и полугода. Казалось, что ему, одинокому? Ни жены, ни ребенка; друзей за годы войны разбросало по белому свету, почему же тянет его из страны вечного лета туда, где сейчас моросит дождь?

Это было сложное чувство, совсем не похожее на инстинктивное стремление аиста или ласточки вернуться в родной край. В этом чувстве объединялось и личное и гражданское: горечь необычайной любви, сознание бессилия изменить собственную судьбу и судьбу народа страны, в которую попал.

Рядом с Майей Андрею было легко. Не мудрствуя лукаво, он упивался чистым воздухом джунглей и втайне сравнивал свою любимую с Индией, — искренней и мудрой, нежной и наивной.