Зубы Урсуна

Внутреннее убранство Зимнего Дворца царицы по-прежнему впечатляло, ледяные стены сверкали в свете тысяч свечей, горящих в величественных висящих канделябрах. Колонны черного льда с бегущими по ним тончайшими прожилками золотых нитей поднимались к высокому сводчатому потолку, украшенному мозаикой, изображающей коронацию Игоря Грозного.

– Вы протопчете борозду на ковре, генерал, – бросил Каспар, стоящий у стены, заложив руки за спину.

Хотя он и ненавидел показуху, на прием к царице, который она наконец-то соблаговолила им назначить, пришлось надеть официальный наряд: шляпу с кокардой и пышными голубыми перьями, длинный расшитый камзол, жилет, туго застегнутый на все серебряные пуговицы, и элегантные бриджи, заправленные в начищенные до блеска черные сапоги. Спицзанер и его офицеры облачились в свои пестрые, нелепые и ужасно непрактичные мундиры, перегруженные золотыми косами, витыми шнурками и бронзовыми эполетами.

Оба эмиссара императора были в строгих темных одеждах – единственной уступкой торжественности стали ало-золотые кушаки, которыми они перепоясали талии, и имперские печати, приколотые к лацканам. Ботнер восхищенно разглядывал помещение, а Мишленштадт выщипывал из своего сюртука крошки корпии.

– Ты же посол,– раздраженно сказал Спицзанер.– Неужели ты не мог обеспечить нам аудиенцию у царицы побыстрее? Моя армия стоит под стенами ее треклятого города уже пять дней. Она что, не хочет, чтобы мы помогли ей?

– Царица сама решает, кого и когда она желает видеть, – объяснил Каспар. – Ее советник, Петр Лосев… ну, скажем так, он не самый сговорчивый человек, когда речь идет о содействии в организации приема.

– Чтоб ее черти взяли, видит Сигмар, она испытывает мое терпение, – буркнул Спицзанер.

– Полагаю, у нас нет иного выбора, надо ждать,– дружелюбно заметил Мишленштадт.

– Да, – кивнул Ботнер. – Никто из нас не может заставить монарха маршировать под какой-либо барабан, кроме его собственного. Мы должны дожидаться ее милости, поскольку у нас есть четкие инструкции: передать ей письма лично.

Каспар заставлял себя не обращать внимания на нетерпеливые метания Спицзанера – этот самодовольный индюк последние несколько дней только и делал, что трепал ему нервы. Посол двинулся дальше по коридору, задержавшись перед портретом еще одной знаменитой ханши, Анастасии. Женщина на картине была изображена едущей на боевой колеснице – она воздела руки к бушующим над ней небесам. У этой Анастасии, высокой и прекрасной, черты лица светились жестокостью, но ей не обладала та Анастасия, которую посол знал, в ней чувствовалась свирепость – яростное эхо суровой земли, родившей ее. Она являла собой живой, дышащий образ всего того, что сделало кислевитов столь отважной и выносливой расой.

Мысль об Анастасии всколыхнула в нем ставшую привычной меланхолию – они так отдалились друг от друга. Часть его существа еще тянулась к ней, желая искупить все резкие слова, вставшие между ними, но мужчина чувствовал, что прошло уже слишком много времени и сближение практически невозможно. Грустно, конечно, но он достаточно хорошо знал себя, чтобы понимать, что ему уже поздно меняться и что самый простой способ избавиться от тоски – это запереть ее в самых дальних уголках сознания.

Бой часов над позолоченными створками дверей встряхнул Каспара, отвлекая от печальных мыслей, и он вернулся в главный зал, где Спицзанер и его броско и безвкусно одетые офицеры выстроились перед дверью в строгой иерархии, подчеркивающей их звания.

Ботнер и Мишленштадт встали слева и чуть позади от Спицзанера, который, естественно, занял центральное место в преддверии обещанной аудиенции. С девятым ударом часов двери во внутренние апартаменты распахнулись и в Зал Героев ступила царица Катерина, Ледяная Королева Кислева.

И снова Каспара поразила первобытная сила ее красоты. Черты лица Ледяной Королевы были царственны и пронзительны, их словно высекли из самого холодного и чистого глетчера высокогорья; глаза женщины сияли подобно голубым бриллиантам. Она внушала благоговение, и Каспар вспомнил страх и восторженный трепет, объявший ее подданных, когда она в прошлый раз прошла среди них. Длинное, мерцающее платье цвета слоновой кости, прослоенное гладкими как лед шелками и связками жемчужин, струилось вокруг ее тела. Волосы царицы, ослепительно белые, точно зимнее утро, колыхались неуловимо-голубоватыми прядями, переплетаясь с нитями изумрудов, сверкающих под прозрачной ледяной короной. Страх-Мороз, боевой клинок королев-ханш, вновь висел на ее поясе, и Каспар чувствовал волны холода, катящиеся от царицы.

Она появилась без обычной свиты подхалимов, прихлебателей и родичей. Вместо них Ледяную Королеву сопровождали четверо обнаженных по пояс воинов с бритыми головами, длинными чубами и усами, они несли тяжелый золотой трон. На спине каждого скрещивалась пара кривых сабель, а из складок плоти на их плоских мускулистых животах выглядывали рукояти длинных тонких ножей.