Зулейка Добсон, или Оксфордская история любви

Герцог побрел по Хай-стрит, с самим собой совещаясь. Ему стыдно было, что он совершенно забыл про учиненное им бедствие. На рассвете он поклялся с ним справиться. Таков его долг. Но задача перед ним стояла теперь непростая. Если б он мог сказать просто: «Видите, я взял назад свое слово. Я отверг мисс Добсон и принял жизнь», — его примера, возможно, хватило бы. Но теперь он мог сказать только: «Видите, я отверг мисс Добсон, ради нее не умру, но все-таки покончу с собой», — а эти слова, очевидно, не произвели бы сильного впечатления. Кроме того, он с болью сознавал, что они его ставили в довольно нелепое положение. В его кончине согласно вчерашнему замыслу было простое и благородное величие. В отказе от нее тоже. Выбранный компромисс производил жалкое, неуклюжее, низкое впечатление. Он, кажется, сочетал нeблагоприятные стороны обоих вариантов. Он порочил герцогову честь, но не продлевал его жизнь. Определенно, это слишком дорогая цена за то, чтобы задеть Зулейку… Нет, придется ему сейчас же вернуться к изначальномy замыслу. Он умрет именно так, как заявил. И сделает это с хорошей миной, дабы никто не догадался, что он не рад; иначе его поступок лишится достоинства. Верно, это не лучшее поведение для спасителя. Но для того, чтобы подать действительно впечатляющий пример, нужно было вовсе отказаться от умирания. Он вспомнил, как посмотрел на него Увер, услышав намек на измену. Он рисковал сделаться не спасителем, а посмешищем Оксфорда. Бесчестие, может быть, лучше смерти. Но раз уж умереть суждено, следует это сделать, не унизив при том и не запятнав имя Тэнвилл-Тэнкертона.

При всем этом, нужно изо всех сил постараться предотвратить общую беду — и наказать Зулейку, забрав огромный букет от ее протянутых рук и раздутых ноздрей. Так что нельзя было терять времени. Но с чего, думал он, ступая по плавно поворачивающей от Девы Марии к мосту Магдалины улице, ему начать?

Со ступенек колледжа Квинс неспешно спустился усредненный студент.

— Мистер Смит, — сказал герцог, — позвольте с вами переговорить.

— Но я не Смит, — сказал молодой человек,

— Обобщенно говоря, вы он, — ответил герцог. — В общем и целом вас зовут так. Потому я к вам и обратился. Вас узнав, я узнаю тысячу подобных. Вы мой короткий путь к знанию. Скажите, вы серьезно думаете сегодня утопиться?

— Пожалуй, — сказал студент.

— Знакомая литота, означающая «да, определенно», — пробормотал герцог. — И почему, спросил он дальше, — собрались вы так поступить?

— Почему? Что за вопрос. А почему вы собрались?

— В диалоге только один может быть Сократом. Пожалуйста, ответьте, как можете, на мой вопрос.

— Ну, потому что не могу без нее жить. Потому что хочу доказать свою любовь. Потому…

— Одну причину за раз, пожалуйста. — сказал, подняв руку, герцог. — Вы без нее не можете жить? Вам не терпится умереть, я правильно понял?

— Пожалуй.

— Вы счастливы этим намерением?

— Да. Пожалуй.

— Давайте представим, что я вам предложил два куска янтаря, одинакового качества — маленький и большой. Какой бы вы предпочли?

— Большой, наверное.

— Потому что хорошего лучше больше, чем меньше, верно?

— Именно.

— Счастье, по-вашему, хорошо или плохо?

— Хорошо.

— Поэтому лучше, когда счастья больше, чем меньше?

— Несомненно.

— Так не кажется ли вам, что предпочтительно будет самоубийство отложить на неопределенный срок?

— Но я же сказал, что не могу без нее жить.

— А затем сказали, что безусловно счастливы.

— Да, но…

— Пожалуйста, будьте внимательны, мистер Смит. Помните, это вопрос жизни и смерти. Не подведите. Я вас спросил…

Но студент уже не без определенного достоинства удалялся.

Герцог счел, что не слишком искусно обошелся с этим мужем. Он вспомнил, что даже Сократа, при всей его ложной скромности и подлинном добродушии, со временем перестали терпеть. Не будь его метод сдобрен его нравом, век Сократа был бы совсем краток. Герцог чуть снова не угодил в ловушку. Он почти почуял запах цикуты.

Приближались четверо студентов в ряд. Как обратиться к ним? Он колебался между евангелической задумчивостью: «Спасены ли вы?» — и приветливостью сержанта-вербовщика: «Посмотрите, какие славные молодцы! Да разве можно…» — и т. д. Квартет между тем проследовал дальше.

Подошли еще два студента. Герцог их в порядке личного одолжения попросил не расставаться с жизнью. Те сказали, что им очень жаль, но в этом отношении они ему одолжения сделать не могут. Напрасно он умолял. Они признали, что если бы не его пример, им бы в голову не пришло умереть. Они рады выказать ему благодарность любым способом, кроме того, который лишит их этой возможности.

Герцог проследовал дальше по Хай-стрит. обращаясь к каждому студенту, прибегая ко всем доводам и побуждениям. Одному чье имя ему оказалось знакомо, он придумал личное послание от мисс Добсон, умоляющее ради нее не умирать. Другому он предлагал спешной поправкой к завещанию предоставить долю, которая принесет ежегодный доход в две тысячи фунтов — три тысячи — любую сумму в пределах разумного. Третьего он предложил под руку провести до Карфакса^[93] и обратно. Все тщетно.