Зумана

— Патрик, милый, но разве же это твоя вина?! — Ваэлья, до той поры, тихо сидевшая на краю его постели, от возмущения даже вскочила со своего места. — Мальчик мой дорогой, ты разве не понял, что она сама накликала на себя беду? Эта твоя маленькая ведьма… прости, но она была глупая. Верней… неопытная. Она дважды подписала себе смертный приговор. Первый раз — когда закрепила заклятье Руальда на свою жизнь. А второй — когда позволила тебе вернуть магическую силу.

— Как это на свою жизнь? — Шут удивленно уставился на Ваэлью. Нет, он не надеялся найти себе оправдание, но и просто понять, что случилось на самом деле, было для него так важно…

— А то и значит… — наставница со вздохом села обратно на кровать. — Эта степнячка рискнула всем. Накладывая чары на Руальда, она взяла за основу собственную жизненную силу. Заклятье нельзя было разрушить иначе, как вместе с ее жизнью. Именно поэтому, королева Нар получила такую власть над своим мужем. Именно поэтому конец ее был предначертан в тот миг, когда она открыла тебя твоему Дару. Она сама обрекла себя на смерть.

— Если бы только я знал… — он зажмурился, пытаясь увидеть, как совсем иначе могли бы сложиться их судьбы. Но вместо этого снова увидел окровавленные камни и тонкую детскую ладошку, выскальзывающую из его рук…

— И что тогда? — наставница, почуяв неладное, крепко ухватила его за запястья и вернула в реальность. — Ты смотрел бы, как твой король медленно сходит с ума? Как власть прибирает к рукам чужеземная ведьма?

— Не знаю… — Шут качнул головой. Он все еще пытался представить себе, как жил бы сейчас, кабы догадался заранее об истинной сущности Руальдова проклятья. — Быть может, нашел бы способ помочь ей снять свое колдовство… она ведь и сама уже была ему не рада…

Ведунья лишь усмехнулась горько.

— Полагаешь, она стала бы тебя слушать? Полагаешь, ей хватило бы опыта исправить содеянное? Пусть даже с твоей помощью? Патрик… время не воротишь вспять. И что было — то было. Ничего нельзя изменить. Глупо занимать свой ум фантазиями о несбыточном. Грех это. А винить себя — грех еще больший. Грех перед твоей душой. Что ей толку от твоих терзаний? Разве они что-то исправят? Сделают мир лучше?

Шут пожал плечами и вздохнул.

— Я не могу, матушка… просто не могу простить себе этого… как бы мудро ни звучали ваши слова. Простите, — он отвел глаза в сторону и, отгоняя страшные видения того дня, стал пристально разглядывать одинокий сухой лист на голой ветке за окном. А потом тряхнул головой и решительно взглянул на наставницу: — Вы не думайте, я все понимаю. Конечно, слезы лить толку нет… Но я… я сделаю все, чтобы теперь исправить хоть что-то.

Ваэлья кивнула, как будто заранее ждала этих слов.

— Ребенок? Полагаешь, он жив, верно?

— Я надеюсь…

Ведунья помолчала несколько мгновений, а потом промолвила негромко.

— Значит, хочешь искать его… Но как, Патрик?

Он и сам не знал. Однако лелеял надежду, что вернув силы своему телу, а постепенно и духу, вновь обретя свой Дар, сумеет почувствовать, где находится его сын.

Нет. Не так. Не его…

Нельзя больше считать его своим. Даже в мыслях.

Это сын Руальда. Наследник Крылатого Трона…

— Пат? Ты в порядке?

— Да… Да. Я не знаю, матушка, — он опустил голову и уставился на край лоскутного одеяла, которое нервно теребили его пальцы. Они будто жили отдельно, выдавая все мысли и чувства. Прежде, чем Шут осознал это, Ваэлья осторожно накрыла его руку своей теплой ладонью.

— Полно, Патрик… Не терзай себя. Если твердо решил — значит, выход найдется. Ты мне лучше расскажи, что было дальше. После… ее смерти. Кто сотворил с тобой это зло?

Загнав боль поглубже, вновь отводя глаза в сторону, чтобы не выдать свой страх, Шут как мог коротко поведал наставнице про людей в масках.

— О, Пат! — Ваэлья не сумела скрыть удивления и тревоги. Она взволнованно поднялась, едва только Шут сказал про тот удар, после которого не помнил уже ничего. А если быть честным, то даже не сказал, а выдохнул еле слышно, обхватив лицо ладонью, отчаянно борясь с черным кошмаром воспоминаний. — Уму не постижимо!.. Настоящие хранители древнего знания… они все-таки есть! Верно я подозревала… — ведунья торопливо мерила шагами маленькую спальню. — Патрик… — она стремительно подошла к нему и схватила за плечи, — это не колдуны из Диких Княжеств! Я знаю, я чувствую… — ведунья упала в кресло у кровати, стиснула виски пальцами, недоуменно покачивая головой. — Мальчик мой… да… теперь мне становится понятно, о чем были те знаки… Я прошу тебя, будь осторожен отныне! Эти люди — не знаю, кто они — но им не будет спокойно, покуда ты жив. Ты — свидетель преступления, ты преграда на их пути… Ох, Патрик… сынок… Оставайся на Островах! Здесь тебе будет безопасней!

"Почему бы и нет?" — подумал Шут. Но отрешенно, даже не вникая особо, хочется ли ему этого на самом деле или нет. Страх все еще скручивал тошнотворной судорогой его нутро, и потому спросил Шут о другом:

— Матушка… А что они сделали? Отчего я… попал туда?