Зумана

Атмосфера в их каюте была не особенно веселая. Хирга больше не бегал за матросами по палубе — капитан велел не создавать сборищ, и лишенный своей забавы мальчишка маялся от скуки пополам со страхом. Сэр Тери был просто мрачен. Он не выглядел напуганным, но и поводов для радости не находил. Сам Шут почти все время проводил за упражнениями — когда он не истязал свое тело стойками и прогибами, то часами мог сидеть, безмолвно уставясь в одну точку и пытаясь раздвинуть границы восприятия. После возвращения ему еще ни разу не удалось посмотреть на мир другими глазами, но Шут чувствовал, что этот момент уже близок, и изо всех сил старался посодействовать его приходу.

"Ну я же вроде маг… — думал он. — Я должен вспомнить все, чему научился летом. И если мне не дано спасти всех, то хотя бы мою королеву я обязан защитить от этого зла"

И он раз за разом собирал свои мысли воедино и растворял их в молчании. А потом делал то единственное, что считал важным — создавал светящийся щит вокруг Элеи. Шут не знал, была это лишь игра воображения или же его волею в самом деле возникала невидимая защита. Но он чувствовал, что обязан продолжать странное действо.

На пятый день Шут впал в состояние такого глубокого ухода из реальности, какого ранее ему не удавалось добиться никакими способами. Он часами "смотрел в пустоту", как обозвал это Хирга, и подобно всем остальным обитателям «Вилерны», молился. Да только его молитва не походила на обычные стенания испуганных людей — Шут был абсолютно собран, спокоен и отрешен. Он не заполнял окружающее пространство своим страхом, как это делали другие.

Он творил свой щит.

Щит для Элеи. Шут знал, что оградить от зла весь корабль у него не достанет сил, поэтому без лишних моральных терзаний выбрал ту, которую поклялся оберегать, чья жизнь была дороже любой другой. И странное дело — чем прочней становилась эта защита, тем сильней и уверенней чувствовал себя сам Шут. Он все еще шел по своему болоту, но теперь уже трясина тоски не имела над ним прежней власти.

"Я могу", — думал он, замыкая светящийся купол вокруг образа Элеи.

"Я могу!" — утверждал всякий раз, когда со стоном без сил падал на пол после десятков отжиманий.

А еще он видел сны про степь. И все никак не мог добежать до человека, чей голос теперь слышался ему даже наяву — в гудении ветра, плеске волн, скрипе снастей.

— Если я не ошибаюсь, капитан, земли Дерги начинаются уже за этим утесом, — лорд Этен смотрел на берег, приложив ладонь ко лбу, чтобы уберечь глаза от слепящего полуденного солнца. Погода в этих местах была на удивление теплая, а ветер поутих, и многие, устав бояться, поднялись на палубу. Шут тоже. Не далее, как несколько минут назад ему наконец удалось открыть глаза п о — д р у г о м у. И случилось это так просто, так спонтанно и без малейших усилий с его стороны, что он понял одну простую вещь — иногда лучше совсем расслабиться и как будто даже забыть о том, чего желаешь. И тогда все случится само. Сколько бы он ни напрягался накануне, ничего не выходило, хоть плачь. А тут, когда он уже отчаялся и махнул рукой… глаза, смеженные неспокойным полусном, вдруг сами собой открылись, и Шут увидел…

…Смерь и в самом деле походила на огонь. Словно бы тусклое пламя медленно струилось по палубам, перетекая от одного человека к другому. Этот огонь ластился к людям ручной зверушкой, чьи потаенные клыки и когти таят отраву. Но увидел Шут и кое-что другое — светящийся ореол вокруг его королевы.

У него получилось.

Игра воображения все-таки оказалась спасительной. Да только это не значило, что угроза миновала. Защита не была бесконечна. Шут это чувствовал так же, как обычно человек ощущает предел собственных сил. И еще он чувствовал теперь, что с корабля нужно убираться как можно скорее. Пока смерть не стала сильней его воли, хранящей Элею.

— Да, — услышал он голос Нуро, — это уже земля дергитов. — Белка! — капитан окрикнул крепкого рыжего парня у штурвала. — Правь к берегу. Будем спускать шлюп. Боцман! Собери пяток ребят побойчей, пусть разведают, что там да как. И пусть возьмут арбалеты.

Матросы охотно бросились выполнять приказ, им не терпелось ступить на землю. Они, быть может, и не осознавали, но тоже чувствовали, что корабль таит гибель, а на суше еще есть шанс ее избежать.

Весла громко всплескивали воду, осыпая широкие пригоршни брызг. Гребцы работали слаженно, размеренно, и лодка скользила по морю точно по шелковому полотну.

Шут сидел на скамье, опустив голову и прислонившись к большому тюку с палаткой. Он слушал плеск и старался не думать о том, что открылось его глазам пару часов назад. Мерное движение убаюкивало, и Шут этому не противился, ибо теперь всегда был рад забыться.

Дневные сны не несли кошмаров…