Зумана

— Горта. Это сабля, — ответил Кайза, измельчая корень в чашку. — Большая, кривая и острая. Степной воин получает ее, когда становится мужчиной.

— Но у тебя ведь нет такой?

— Я не воин. Я шаман. Другое посвящение, другая судьба. Мое оружие — это Сила. Когда твой колдун поймет это, он обретет то, чего сейчас так жаждет и не может найти в себе, — Кайза пихнул посмурневшего шута в бок. — Не горюй Зумана, все придет само. Со временем. Я тебе обещаю. А здесь, в степи, кому ж если не мне вести вас. Даже будь ты как эти ваши железные воины, не зная пути, сгинул бы непременно.

— Но отчего тогда Хирга не пропал? — Элея посмотрела на топчан, где, свернувшись клубком, спал мальчик.

— А кто его знает? — хмыкнул шаман и высыпал сухую стружку пополам с какими-то цветками в закипевшую воду. — Может духи предков хранят его, а может верность тебе. Тому, кто чист сердцем, Небесный Повелитель чаще шлет удачу.

— Что же стало с другими… — Элея с тревогой думала о людях, которым выпала такая незавидная доля — сопровождать бывшую наследницу в этот злосчастный поход. — Отчего Хирга отбился от них? И где они теперь?.. Не послушали меня, глупые, глупые мужчины! — она в отчаянии стукнула кулаком по лавке. Кайзу это почему-то очень развеселило.

— Не печалься, принцесса, — сказал он, кусая губы, чтоб не засмеяться, — Мальчишка просто выбрал другую дорогу. С твоими воинами он никогда не нашел бы нас. А ему это очень важно было…

Когда отвар потемнел, и все щепки разварились в труху, шаман снял котелок с огня и налил полную чашку. Крепко взяв ее обеими руками, что-то глухо забормотал над дымящимся лекарством. Потом протянул Патрику.

— Теперь ты. Попробуй.

— А что я должен говорить? — растерялся шут, принимая деревянную чашу.

— Ты можешь вообще ничего не произносить вслух. Сила слова велика, но на самом деле довольно одной только мысли. Вложи свое намерение в этот напиток, и оно останется там. Сила перейдет в отвар. А после и в тело больного.

Пат медленно кивнул. Он приложил чашу к груди и закрыл глаза. Элея почувствовала, как воздух в хижине словно бы стал чуть свежей, будто легкий поток ветра проскользнул вдоль стен и умчался прочь в узкое оконце под крышей. А Патрик прошептал что-то и со стуком поставил чашку на стол. Заглянув ему в лицо, Элея увидела, что взгляд шута полон туманной дымки и далек… Он шевельнул губами и повел рукой в воздухе, точно чертил невидимый круг над отваром. А замкнув его, вздрогнул всем телом, запрокинул голову и с громким вздохом сомкнул на миг ресницы. Когда он вновь открыл глаза, они были совсем обычными, сияющими глазами ее милого чудесника-шута.

Кайза довольно похлопал его по плечу и, взяв чашку, направился к Хирге.

— Ну-ка, — он сел на край постели и осторожно потряс мальчишку, — проснись, — когда тот непонимающе заморгал, щурясь на свет, коротко велел: — Выпей. До дна. Потом можешь дальше спать.

Хирга сонно взялся за чашку, мелкими глотками осушил ее и тут же свалился обратно на топчан.

— Похоже, сегодня тебе, принцесса, придется разделить свое ложе с этим храбрым мужем, — весело заметил Кайза. А Элея даже не смутилась, вопреки обычному. Вместо этого она подумала, что наконец-то не будет мерзнуть ночью…

7

Дорога была тяжелой. Ветер утих, но холод стал совсем невыносимым, поэтому лошадей гнали всерьез и остановились только на закате. В этом месте не было ни скал, ни поселения. Укрыть путников могла лишь тонкая палатка Кайзы. На сей раз ночевать в ней пришлось всем вместе. Элея и Хирга — посередке, мужчины — по краям. И в этой теплой тесноте принцесса Белого Трона чувствовала себя как никогда уютно и защищено… Не осталось ни страхов, ни предрассудков. И если бы кто сказал ей, что подобный образ поведения недопустим для знатной дамы, она лишь усмехнулась бы.

Степь стирала все различия.

Все титулы.

И согретая теплом своих спутников, Элея ничуть не тосковала о своем роскошном ложе в Брингалине, где провела столько ночей, полных тоски и безысходности.

О том, что будет дальше, она старалась не думать. Всецело вверила себя воле богов и молилась лишь об одном — чтобы они не разлучили ее с тем, кто был дороже любых титулов и богатств…

К вечеру второго дня путники добрались до поселения. Как и говорил Кайза, люди оттуда не ушли, над многочисленными тэнами курились столбики дыма, ржали лошади, кричали дети… Где-то позвякивал кузнечный молот, беззлобно переругивались женщины у колодца, трепетали на ветру цветные ленты коновязей.

Здесь была жизнь. Тепло и настоящая горячая пища.

— Нет, Кайзар, я не понимаю, почему мы должны отдавать этим людям такие хорошие вещи задаром? — крепкая еще, но ужасно некрасивая бабка сверлила шамана взглядом и сердито поджимала губы. Элея плохо понимала речь диких народов, однако общий смысл ей был ясен и без толмача.