Званый ужин

— Да, конечно. Очень мила. — Алекс глянул в дальний угол зала, где радостно скакала худосочная девушка в красном. С идиотской ухмылкой на лице невеста дергалась в собственном ритме, не имевшем ничего общего с музыкой, под которую танцевали остальные. Отец Алекса и Морриса, после неудачной попытки станцевать с ней в паре, ретировался за сервировочный стол и теперь маневрировал, как вратарь, явно опасаясь какого-нибудь трюка со стороны Клэрри: вдруг запрыгнет на стол и зафутболит в него тортом?

— «Очень мила», — передразнил Моррис младшего брата. — Ну ты и сказанул, братец. Милой ее даже я не назвал бы. Зато она… она… Клэрри — это что-то! — Он обнял Алекса за плечи и кивнул в сторону полотен на задней стене галереи. — Посмотри на эти картины, брат. Смотри и учись!

Алекс послушно разглядывал гигантские красные полотна и даже, кажется, на миг проникся восхищением Морриса. В картинах не было ни формы, ни смысла, но что-то в их красных образах все же было… что-то живое и яростное. На один-единственный миг в глазах Алекса картины стали частью Клэрри; художница и ее творения слились в едином танце, языками пламени охватили стены и потолок галереи. Алекс глотнул шампанского и вытер испарину со лба.

— Ага! Ты тоже видишь, — шепнул ему на ухо Моррис.

Бородка брата защекотала шею Алексу, и он раздраженно отшатнулся.

— Что вижу? — Алекс почесал шею. — Я очень рад за тебя, но ты как был чудилой, так и останешься.

Шутка не прошла: Моррис был настроен серьезно.

— Жуть берет, да? — спросил он, глядя в глаза брата. — Моей жене, как видишь, ограничения неведомы. В отличие от обычных людей, как мы с тобой, она не умеет себя сдерживать. Самообладание не для нее.

Алекс поставил бокал на подоконник. Музыка, до сих пор вполне терпимая, внезапно стала громкой до боли в мозгу, до клацанья зубов. Алекс поморщился и вздохнул устало.

— Не надо, Моррис. Прошу тебя, не начинай. Я не хочу споров в день твоей свадьбы.

— Ха! Ясное дело, не хочешь, — фыркнул Моррис. — Драчка с женихом — это же так неприлично. Мы этого не потерпим в нашем благопристойном обществе.

— Зачем все это, Моррис? Почему ты вечно пытаешься запихать свои взгляды мне в глотку? У тебя своя жизнь, у меня своя. Я рад, что ты нашел себе жену. Честное слово, очень рад. На том и порешим, идет?

Моррис расхохотался.

— Ну и чушь же ты несешь, братец. Это ты вечно судишь меня, вечно пытаешься подсечь, превзойти. Я в жизни не встречал такого любителя посоревноваться. И такого критикана, кстати говоря. Только вот никак в толк не возьму, чего ты добиваешься — себя под меня переделать или меня под себя. — Он приблизил свое лицо к лицу Алекса и еще настойчивее заглянул в глаза.

— Ты пьян. — Алекс отстранился.

— Верно, Алекс, верно. — Моррис потянулся за бутылкой. — Шампанского?

— С удовольствием. — Алекс не без труда улыбнулся, и Моррис щедрой рукой наполнил его бокал. Шампанское полилось через край.

— Потанцуем, дорогой?

Тильда подскочила к оставшемуся в одиночестве мужу — Моррис пошел в обход по залу, наполняя пустые бокалы и подергивая плечами в такт музыке.

— Бывают моменты, когда я его ненавижу, — выдохнул Алекс, но Тильда его услышала:

— Ничего подобного. Братья всегда соперничают, это нормально. Ты его обожаешь, и при этом он доводит тебя до белого каления. — Она игриво ущипнула мужа за щеку.

— Наверное, ты права. — Алекс глянул на жену. Прелестна. Умопомрачительно хороша в этом голубом бархатном наряде. А порхает, как ангел. — Пойдем танцевать. — Он взял ее за руку — и в этот момент красный смерч, просвистев через весь зал, тяжело приземлился прямо на его изуродованный палец правой ноги.

— Ой, прости, Алекс, — раздался голос Клэрри из-под гривы необузданных кудрей. — Я тебя не заметила.

— Ничего, — процедил Алекс, кривясь от боли.

Где-то на другом конце зала, невидимый в толпе гостей, хохотал Моррис.

После отпуска в Бродстейрзе остались и другие снимки: братья с какими-то чужими ребятишками в викторианских костюмах на праздновании «Недели Диккенса» (что за неделя такая?); отец с мамой — отец дремлет в шезлонге, а мама машет руками, чтоб ее не снимали. На следующих страницах шли фотографии из старого родительского дома, со всяческих вечеринок и празднеств… Алекс не видел этих карточек уже много лет.

А почему, собственно, альбом оказался на столе? Неужели Тильда шарила по его кабинету и даже не потрудилась поставить альбом обратно в книжный шкаф, чтобы скрыть следы своего беспардонного любопытства?

Чем больше Алекс думал об этом, чем явственнее представлял жену сующей нос в ящики и полки, тем реальнее выглядела его догадка. Он уже кипел от ярости. Да как она посмела! И это после всех ее лживых слов об уважении к частной жизни каждого, о том, что человек имеет право на тайны даже от собственного супруга? Читала ему нотации, а сама не стеснялась рыскать по его кабинету?!