Званый ужин

— Хорошо. Только быстро. — И она дрожащими руками оторвала блокнот от себя.

— Моррис! — донесся издалека мужской голос. — Моррис, ты где? Помоги!

— Нужно идти. — Он выпрямился, отряхнулся. — Дуг Уиттем выставку устраивает, а я у него в помощниках. Он меня не выносит. Будет к чему придраться — в два счета вышвырнет.

Клэрри вздохнула, наблюдая, как он опять превращается в сплошную вертикаль.

— Держу пари, у тебя линия спины красивая, — сказала она. — И задницы. Хочу потрогать. Хочу нарисовать.

Клэрри издала громкий хлюп и осторожно приложила край скатерти к губам — или тому, что от них осталось. Скатерть мгновенно пропиталась красным. Поразительно, сколько из нее вытекает крови, подумала Клэрри. Машина по производству красных потоков… хотя и не сравнить с потоками красного в ванне… от Морриса. Клэрри попробовала выговорить «красное» вслух — вышло «уввашш».

Любопытнее всего то, что происходит с левой стороной ее лица. Клэрри потрогала пальцем — щека раздулась, круглая, как живот беременной. И с каждой секундой все увеличивается. Кожа натянулась как на барабане. Наверное, когда опухоль спадет, останутся растяжки. Внутри же творилось и вовсе несуразное. Каша. Океан густой жидкости, нескончаемой струйкой рвущейся наружу и пропитывающей скатерть. Вторая струйка заливала горло Клэрри, и та хлюпала, чмокала, булькала. Попытки исследовать внутреннюю сторону щеки языком (сколько зубов осталось?) ни к чему не привели — язык превратился в гигантский, ни на что не годный кусок поролона. Клэрри перестала и пытаться. Хорошо хоть, болит не сильно. Должно быть, боль придет к утру.

— Меня никто до сих пор не бил, — сообщила она Пластилину, когда он оказался рядом.

Фраза, правда, прозвучала иначе: «Ия ио во ших ой и уий».

— Вот, возьми. — Он протянул ей пакет с кубиками льда и опустился рядом на ступеньку — с очевидным усилием, пыхтя и отдуваясь. На лице Пластилина была написана тревога. И злость, но злился он не на Клэрри. Она это чувствовала. — Приложи к лицу, — добавил Пластилин, когда Клэрри принялась играть с пакетом, теребя кубики под тонкой пленкой.

Клэрри послушно прижала лед к левой щеке. Моргнула от холода.

— Позор, вот что это такое, — сказал Пластилин, Клэрри не поняла, к кому обращается — к ней или к себе. — Что бы ни случилось… Держи, Клэрри, не убирай! После драки, конечно, кулаками не машут, прошу прощения за каламбур, но все же надо как-то снять эту опухоль.

— Что бы ни случилось?.. — подсказала Клэрри. (Уо уы и шушиош?)

— А? Ах да. Я хотел сказать, мужчина не имеет права бить женщину, что бы ни случилось.

— Непростительно, — пробормотала Клэрри.

— Обстоятельства, конечно, необычные. Алекс себя не помнил, это понятно, и все равно. Мужчина не должен бить женщину.

Они помолчали. Клэрри слушала песню ветра в ветвях деревьев.

— Что мне делать? — вырвалось у нее прежде, чем она сама поняла свой вопрос. (Уо иэ эваш?)

— Не знаю, детка, — сочувственно ответил Пластилин. — Тебе здорово досталось, верно?

Клэрри сглотнула.

— Моррис был моей жизнью, — сказала она просто.

— Да, конечно. Он ведь твой муж… был. — Пластилин чуть дернулся, меняя позу — сидеть на бетонной ступени было холодно и жестко.

— Алекс поможет мне, — тихо шепнула Клэрри.

Пластилин вздохнул.

— Я бы на это не рассчитывал, детка. У него своих проблем хватает.

— Алекс поможет мне, — повторила Клэрри.

— И как мы не поняли? — Похоже, Пластилин обращался к деревьям. — Как не увидели, что тебе плохо? Это же было очевидно, а для Алекса и Тильды вдвойне очевидно! Люди не ведут себя так странно… До нас должно было дойти.

— Дойти? — переспросила Клэрри. (Уош-ши?)

— Неважно, детка.

— А что они делают?

— Алекс с Тильдой? И все остальные?

— Угу.

— Ну… Им тоже нелегко, сама понимаешь. Осознать такое… Алекс, кажется, пытался дозвониться к вам домой. По-моему, надеялся, что Моррис снимет трубку.

— Морриса нет.

— Знаю, знаю, но Алекс хочет убедиться. Его можно понять — родной брат все-таки. Ну а остальные… Тильда, кажется, вне себя. Очень расстроилась. Кто-то убирается в столовой. Моя жена вроде бы прилегла. Она сегодня перебрала, если помнишь.

Через дом или два во дворе залаяла собака. Басистое «гав» подхватило чье-то возмущенное тявканье, потом далекий вой.

— Моррис любил собак, — печально сказала Клэрри. — У вас есть собака?

— Нет. У Кристины на них аллергия.

Собачья перекличка стихла. Пластилин по-прежнему что-то выискивал взглядом в ночном небе, словно не мог заставить себя посмотреть Клэрри в лицо. Возможно, так оно и было. Возможно, слишком велик был стыд за своего собрата по полу.

— Вы любите свою жену? — спросила Клэрри.

— А? — Он все же развернулся к ней. — Да. Конечно, люблю. Не очень-то с ней просто, но мы вместе уже много лет. Она знает меня лучше, чем кто-то еще. Я ей никогда не изменял, что бы там она себе ни думала. Я бы просто не смог ее предать.

— А меня только Моррис и знал, — сказала Клэрри. — И бросил… совсем одну.

— Зачем мы здесь? — спросила Клэрри, когда Моррис принес две чашки чая из шиповника, поставил на столик и сел.