Звени, монета, звени

Странно, но почти все в Темре приняли «второго» Лаурика с заметным облегчением. Да и то сказать: не нужно отныне измышлять глупых ответов на неожиданные вопросы, давиться неискренним, в горле застревающим смехом, даже не дослушав шутки, не нужно придумывать достойный повод для того, чтобы улизнуть. И даже смотреть — не нужно. Только и делов — дорогу вовремя уступить да в почтительном поклоне спину согнуть, бормоча под нос восхваления Четырем, Их Устам и Их Мечу.

Да, именно так. Мудрый и Герой. Уста и Меч. Черное и Белое. Беда и Смерть. И хотя многие ловили себя на подобной святотатственной мысли, в ужасе зажимая рот, Смертью они считали Фрэнка. Я же ни на миг не забывал: цвет Смерти — Белый.

Белый…

На третье утро Лаурик призвал нас — меня, Илбрека и Фрэнка — в свои покои.

— Завтра, — коротко и емко начал беседу он, не успели мы усесться за стол. — Сражение будет завтра.

— Ну наконец-то, клянусь Четырьмя! — нервно хохотнул Лоннансклех. — Мне уже не терпится отсечь несколько голов. А одну — особенно!

Мы с Фрэнком промолчали.

— В полдень вы должны выступить, — проигнорировав браваду Илбрека, продолжал Мудрый. — На ночь встанете, как мы условились заранее, перед Маг Лар, а на рассвете выдвинете войска на боевые позиции. Фрэнк возглавит левое крыло, Трен — правое…

— Ну а я, разумеется, центр! — закончил за него Мак-Аррайд. — Об этом мы тоже неоднократно говорили. Но скажи, о Мудрый, почему ты всё время говоришь «вы»? Неужели ты не полюбуешься на то, как…

Резкий хлопок ладони по столу прервал его фразу. Лаурик по очереди ожег нас яростным взглядом, словно бичом:

— Неужели вы до сих пор не уяснили, что когда говорю я, все остальные молчат и почтительно внимают?! Но я отвечу тебе, Илбрек Мак-Аррайд, хоть ты этого и не заслуживаешь: да! Да, я не буду присутствовать при битве. Найдутся дела и поважнее!

— Куда уж важнее! — раздосадованно пробурчал Илбрек, проигнорировав пинок, которым я наградил его под столом. — Я-то надеялся…

— Что под ногами воинов Сильвеста так же, как под колесницами Эората, разверзнется земля? — почти ласково произнес Мудрый, и от его тона по коже моей пробежали мурашки. — Что огонь и молнии падут с неба им на головы?! Что оружие выпадет у них из рук?! Смотри мне в глаза!!!

Его левая рука метнулась атакующей змеей, сжалась на вороте рубахи Илбрека, рванула, почти уложив могучего воина грудью на стол. Дорогая ткань вишневого цвета натянулась, врезаясь в кожу, мешая дышать; Илбрек захрипел, лицо его побагровело.

— Так ты этого хочешь? — спросил Лаурик, не ослабевая хватки и не обращая внимания на пальцы Владыки Гор, бессильно скребущие по столешнице. — А зачем тогда ты мне вообще нужен? — Рывок. — Может, я с самого начала напрасно с тобой связался? — Рывок. — Сделал бы Ард-Ри Трена, положил бы на его ложе эту безмозглую куклу… — Легкий толчок, и массивный Илбрек, как котенок, летит через всю комнату, врезается в стену, сползает по ней на пол, с сипением втягивая в легкие воздух.

— Еще какие-нибудь возражения? — холодно спрашивает у нас Лаурик. Я с трудом заставляю себя не смотреть на главу рода Аррайд и качаю головой. Фрэнк пожимает плечами: ему, как всегда, всё равно.

— Так-то лучше… Ладно, чтобы потом не было больше глупых вопросов — я не буду сидеть сложа руки. Конечно, один раз я уже нарушил запрет не вмешиваться напрямую в дела людей, но исключения только подтверждают правила. В тот миг, когда вы сойдетесь в бою с ратями Сильвеста, я тоже буду сражаться. Догадываетесь, с кем?

Мы не ответили, хотя действительно оба понимали, куда он клонит.

— Хорошо! К нашим воинам я обращусь с напутственной речью чуть позже, перед выступлением. А вам приказ будет только один: бейтесь так, словно от исхода этого сражения зависит не только ваша жизнь, но и сама ваша душа! Не просить и не давать пощады! Никому!

Мы по-прежнему молчали. Впрочем, к чему тут слова? Всё, что могло быть сказано, сказано уже давным-давно.

— На этом и закончим, — подводит черту Лаурик. — Ты можешь идти, Трен. Захвати с собой этого… — презрительный кивок в сторону Илбрека, который, затихнув, скорчился на полу у стены, — …будущего Ард-Ри, и объясни, что это было последнее предупреждение. Дарэг Клив, ты останься.

Я послушно встаю, подхожу к Мак-Аррайду, протягиваю руку.

Никакой реакции.

— Ты что, оглох? — шипит Лаурик.

— Он мертв. — Голос Фрэнка совершенно равнодушен. Он просто констатирует очевидное. Идет дождь. Дождь мокрый. Дождь холодный… а Илбрек Мак-Аррайд — мертв.

— Что?!

На всякий случай я прикасаюсь кончиками пальцев к вздувшейся на бычьей шее Лоннансклеха вене. Пульса нет.

— Проклятие!

Лаурик обхватывает голову рукам и, несколько ударов сердца напряженно размышляет, уставившись в столешницу. Мы с Фрэнком обмениваемся быстрыми взглядами. Ждем.

Наконец Мудрый поднимает голову. На его лице написана решимость.

— Тем лучше! Не нужно заботиться, что с ним делать потом… когда всё закончится… Трен!

— Да, Мудрый?

— Эту комнату кто-нибудь охраняет снаружи?

— Двое.

— Отлично! Одного немедленно пошли за наследником… как там его… впрочем, не важно. Второго — сюда!