Звенья одной цепи

Говорят, что близнецы друг друга и на расстоянии способны чувствовать. Жаль, что мы с ним не настоящие братья. Хотя иногда где-то в глубине души ёкает что-то непонятное. Но как это квалифицировать, я не знаю. Думаю, что если бы с ним случилось что-то плохое, я бы всё равно почувствовал. Ведь роднее его в этом мире у меня никого нет. А пока у него наверняка всё нормально… Мы же с ним из одного инкубатора. И в нас с детства заложены старые правила дворовых поединков. Хотя нынче они уже не особо работают. Раньше говорили, что лежачего не бьют. Теперь не только бьют, но и добивают.

Так что: Держись Санёк! А ежели что, прорвёмся… Троих на месте положим, а от остальных убежим…

30 июля. 1974 год

СФРЮ. Орлек.

Александр Григорьевич Тихий.

Ацо уверенно вел меня через деревню… Хотя тут заблудиться практически невозможно. Это я смотрел по сторонам, запоминая дома и любопытные лица. Не знаю сколько человек тут проживает постоянно, но похоже, что все выглянули посмотреть на пришельцев. Да уж… Это вам не Москва, где знакомого встретить один процент на десять тысяч… А тут в одном углу деревни не успеешь чихнуть, а с другого конца уже «Будь здоров!» кричат.

* * *

К тому времени, когда мы подошли к нужному дому, нас уже встречал его хозяин, стоя на крыльце. Приглядевшись, я понял, что они были очень похожи с братом. Увидев Ацо, Станко сразу же посмурнел лицом. Он уже всё понял…

Шагнув вперёд, мужчина обнял своего племянника. А парень в объятиях дяди расслабился, и снова заплакал…

Я стоял, глядя на встречу родственников и не знал, что мне делать дальше. В дом меня пока не приглашали, а стоять на улице перед входом — это значит привлекать излишнее внимание. Хотя чего там говорить. Излишнее внимание к себе мы привлекли уже, когда только вошли в эту деревню.

Станко заметил мою растерянность, и посторонившись сделал приглашающий жест в сторону раскрытой двери:

— Добродошли!

Глава девятая La mafia è immortale!

La mafia è immortale! Мафија је бесмртна! Mafia immortalis est!Mafia on kuolematon! И на всех других языках означает лишь то, что «Мафия бессмертна!»

30 июля. 1974 год

СФРЮ. Орлек.

После всех радушных родственных объятий и приветствий, когда мы уже зашли в дом, и нас первым делом усадили за стол, я наконец-то смог окончательно расслабиться и вынуть затёкшую руку из сумки, где я по-прежнему сжимал пистолет.

Мне кажется, что хозяин дома заметил мою напряжённость, но ничего специально не предпринимал. Поэтому со стороны никто кроме него и не заметил моей подозрительности. Еду готовила жена Станко, со странным для моего уха именем Драгана. А блюда на стол таскали две девчонки: Дарка и Белка. Младшая, та которую отец назвал Белка, была шустрая, как… Да, прямо как белка… Хотя наверняка её имя ничего общего не имело с мелким рыжим грызуном с пышным хвостом, а происходило от полного имени Белослава или Беляна. Ну а та, что постарше, Дарка, скорее всего носила полное имя Дарина, или ещё как-то. Я не спрашивал. А со мной никто особо и не разговаривал. Дали руки помыть, за стол усадили, да и не трогали больше. Хотя старшая, по виду наша с Ацо ровесница, иногда нет-нет да и строила глазки, бросая на меня любопытные взгляды.

Но я-то знал, что главные разговоры с хозяином дома ещё впереди. По его лицу трудно было понять эмоции. Покер-фейс у него что надо… Но по глазам было видно, что смерть брата он воспринял тяжело и сейчас вся его грусть глубоко внутри него.

Когда я понял, что трудный день наконец-то закончился, и в этом доме мне не угрожает никакой опасности, то сразу почувствовал усталость. Причём прочувствовал каждой мышцей своего тела всю усталость всего прошедшего дня. Всю и сразу…

Видимо, заметив это, Станко что-то сказал Дарке, и она жестами поманив меня за собой, привела в какую-то комнату в конце недлинного коридора… Там, в этой небольшой комнатушке обнаружилась пара кроватей, на одной из которых я и примостился, скинув с себя верхнюю одежду…

Ночь с 30 на 31 июля. 1974 год

СФРЮ. Орлек.

Проснулся я глубокой ночью. Темнота, тишина, незнакомая комната… и жгучее желание облегчиться…

На соседней койке сопел Ацо. Я встал, натянул свои ботинки, и на всякий случай завязал шнурки. Хрен его знает… Упасть в темноте, в незнакомом доме, наступив на развязанный шнурок, это значит устроить «большой бада-бум» на всю округу и разбудить всех местных обитателей.

Хорошо ещё, что в коридоре был слабый свет, проникающий с улицы через открытую дверь. Так что тут споткнуться и навернуться мне уже не грозит…

Выйдя на крыльцо, я обнаружил хозяина дома. Он сидел на деревянной скамейке под навесом из вьющихся растений. Сизый дымок поднимался в тёмное небо от его сигареты…

— Шта радиш? (серб. Ты чего?)

Ну а сам не догадываешься? С какого икса люди подрываются среди ночи…

— Туалет.

— Тамо у углу. — махнул он рукой.