Звенья разорванной цепи

Зато по выходе из севастопольской гавани «Феникс», поставив паруса, вступил под ветер и помчался по сине-зеленым волнам на запад. Горизонт оставался чистым во время их двухдневного плавания. Лишь чайки, расправив крылья, вслед за крейсерским судном скользили над вспененным, но небурным морем.

В Гаджи-бее Аржанову ждал приятный сюрприз. Главнокомандующий Южной армией прислал за ней свою карету, армейскую повозку, предназначенную для багажа, и эскорт из восьми драгун при унтер-офицере. Эта забота выглядела вполне оправданной. Флоре предстояло ехать на северо-запад по пустынным степям Северного Причерноморья. Верст через триста ей встретился бы Тирасполь, городок, населенный гагаузами, затем крепость Бендеры, недавно отбитая у османов, затем — Кишинев, маленький пыльный молдавский городишко, затем Унгены, примерно равные ему по населению, и недалеко от них — Яссы, которые пребывание в них светлейшего князя превратило в центр военной и светской жизни.

Так было всегда.

Великолепный Григорий Александрович словно воплощал в себе мощь, силу и богатство Российской империи. По законам Божеским и человеческим он действительно являлся соправителем царицы, и сияние полудержавной власти исходило от него. На этот пронзительный свет в штаб-квартиру Главнокомандующего, особенно если она находилась не на передовой, как при осаде Очакова, а в глубоком тылу, слетались, точно мотыльки к огню, разные люди. Встречались тут офицеры и чиновники, жаждавшие новых назначений, помещики с дочерьми на выданье, европейские авантюристы, искатели приключений, прожектеры, одержимые бредовыми идеями, купцы, разбогатевшие на армейских поставках.

Порой в ряды княжеских прихлебателей попадали и родственники светлейшего, в основном его зятья, племянники и племянницы. Все они, поначалу бедные, малообразованные дворяне Смоленской губернии, выше обер-офицерских чинов никогда не поднимавшиеся, постепенно становились генералами, сенаторами, кавалерами высших российских орденов, фрейлинами двора Ее Величества и, конечно, обладателями крупных состояний. Щедрость и доброту по отношению к ним Потемкин проявлял необыкновенную. Он не забывал никого, помогая своим смолянам преодолевать ступени карьерной лестницы на военной и статской службе, смолянкам — войти в высшее столичное общество. Его венценосная супруга многочисленную родню мужа признавала, наградами и пожалованиями не обходила.

Последний ребенок и единственный сын у родителей, Потемкин имел пятеро сестер. Одна из них, Надежда, умерла совсем молодой и потомства не оставила. Старшая, Мария, стала женой служившего в Санкт-Петербурге дворянина Николая Самойлова и родила двоих детей — сына и дочь. Двое детей было у средней сестры Пелагеи, в замужестве Высоцкой. Но самой многочадной и бедной оказалась другая средняя сестра, Марфа, которая вышла замуж за ротмистра Василия Энгельгардта, обрусевшего немца. У них на свет появилось восемь детей, пять из них — девочки: Александра, Варвара, Екатерина, Татьяна и Надежда.

Старшего своего племянника, Александра Николаевича Самойлова, в 1772 году служившего поручиком в лейб-гвардии Семеновском полку, Потемкин очень любил и сразу взял к себе адъютантом. В 1788 году Самойлов — уже генерал-поручик, при штурме Очакова командовавший двумя колоннами наших войск. Вместе с солдатами он первым взошел на стены крепости и за храбрость получил орден Святого Георгия второй степени.

Другой племянник светлейшего князя, Василий Васильевич Энгельгардт, тоже выслужился в генералы. Он командовал Екатеринославским кирасирским полком, состоявшим из 30 эскадронов, шефом которого числился его дядя. Екатеринославские кирасиры выступали в роли телохранителей тайного супруга императрицы. Но прославился Энгельгардт не военными подвигами, а невероятным казнокрадством. Зная, что родственника Потемкина к суду не притянут, он смело манипулировал счетами на покупку строевых лошадей, овса и сена для них. Своим пяти незаконнорожденным детям генерал оставил более десяти тысяч крепостных, около 180 тысяч гектаров земельных угодий, роскошные дома в Санкт-Петербурге и Москве, прекрасный дворец в селении Ляличи Черниговской губернии.

С Самойловым, человеком весьма грубым и заносчивым, курская дворянка познакомилась еще в Херсоне осенью 1780 года. С толстяком и первостатейным нахалом Энгельгардтом, пытавшимся за ней ухаживать, — под Очаковым. Но в голову ей не могло прийти, что в Яссах она буквально носом к носу столкнется с представительницей женской родни светлейшего князя…

Латунный, с фигурной чеканкой фамильный герб на дверце парадной кареты дворянина — вещь, достаточно распространенная в России во второй половине XVIII столетия. Другое дело, что Аржанова слабо разбиралась в геральдике и по изображению на гербе определить владельца не могла. Она знала лишь основные отличия. Например, щит на фоне горностаевой мантии — княжеский. Щит под большой императорской короной — графский. Щит под обычной короной — баронский. Щит без короны, под рыцарским шлемом с плюмажем — нетитулованный дворянский.