Звенья цепи (СИ)

Светлана вскрикнула, прикрыла глаза руками, выпустила палку, лапти скользнули по илистым бревнам и она, не удержавшись, съехала с настила, погрузившись по пояс в вязкую холодную трясину. Вода вокруг закипела мелкими пузырями, на волю вырвался болотный газ и ноги провалились еще ниже. Василий бросился к ней, протянул клюку. Она вцепилась, всеми силами стараясь выбраться из засасывающего плена. Толкалась ногами, пытаясь нащупать дно, извивалась всем телом, сопротивляясь затягивающей силе, с мольбой и страданием глядя на спутника. Помнила строгий наказ ведуньи: ни в коем случае не произносить ни слова и терпеть, во что бы то ни стало. Василий выпустил посох, показав скрещенными на груди руками, что нужно успокоиться и замереть. Склонился к ней, вложил клюку в обе ее руки, жестами приказав держать крепко, и стал медленно, равномерно и сильно тянуть. Она великим усилием воли заставила себя расслабить дрожащее тело, схватившись за спасительный посох. Чувствовала, как трудно и тяжело трясина отпускает ее. Василий хрипел, напрягаясь вздувшимися жилами, мотал головой в запредельном натужном старании. Тянул самоотверженно, позабыв обо всем.

Наконец вытащил ее на гать, откинул голову назад и что-то радостно и ликующе мычал в небеса. Светлана в грязной испачканной рубахе, с тиной на лице и в волосах, обессилено стоя на коленях, плакала, не веря в свое спасение. Множество беспокойных мыслей проносилось в голове, острое предчувствие гибели постепенно сменялось упоением счастливого избавления. Сознание возвращалось к реальности, память отзывалась пониманием намеченной цели. Она поднялась на ноги, похлопала по плечу, поблагодарив Василия. Тот протянул клюку, и они продолжили путь.

Выбрались на твердый берег, поднялись на взгорок. Опустились на замшелый поваленный ствол, присели передохнуть. Разгулявшаяся гроза начала стихать. Громовые раскаты звучали все реже, удаляясь звучным грохотанием. Ливень переходил в унылый моросящий дождь. Ветер успокоился, замерев в густых кронах деревьев. Стало непривычно тихо. Взошла полная луна, осветила лес тусклым мерцающим светом. Капли росы блестели на ветвях, срывались с листьев и мягко опускались в усыпанную облетевшей хвоей и сосновыми шишками землю. Серые низкие туманы плыли над мокрыми травами, расстилались косматыми гривами, растворяясь в ночном сумраке. Остро пахло сыростью и грибами.

Путники шли дальше. Вскоре стали слышны странные барабанящие звуки. С каждой минутой они усиливались, сливались с другими, еще более необычными. Звенели струны, неизвестно откуда доносились визгливые тонкие голоса. Шум шел, будто из-под земли, из самой преисподней, нарастая с каждым мгновением. Впереди загорелись отблесками деревья, и стали видны в просвете между стволов пляшущие языки пламени. Огромный жаркий костер пылал на просторной опушке, густой дым и светящиеся искры поднимались ввысь, влажный бурелом трещал в огне, брызгал горячими угольями.

Вокруг прыгало и веселилось, выкрикивая странные непонятные словосочетания, многочисленное хмельное гульбище. Голые и полуголые мужчины и женщины скакали вокруг костра, взявшись за руки и высоко подпрыгивая в такт бьющим бубнам. Дудки, сопелки издавали пронзительные мотивы, на огромных не то гуслях, не то домрах играли приземистые бородатые лесовики, звонко ударяя по серебряным струнам. Колокольчики звенели тонкими заливистыми трелями, а свирели и жалейки выводили замысловатые самобытные рулады.

Они остановились, припали к земле, наблюдая за развернувшейся перед ними жуткой бесовской феерией. Праздник Купала был в самом разгаре, собрав с округи всех деревенских ведьм и нетопырей.

Чуть в стороне у края поляны расположилась мелкая лесная и болотная нечисть. Низкорослые дикие мужики, что блуждают по чащобам, аукаются страшными криками и нападают на людей, коих щекочут до потери сознания, дружно распивали вино, обнимая за плечи трепетных озерных дев. Те громко хохотали, таскали мужиков за чубы и вязали узлы из длинных, будто хвосты, бород.

Миниатюрные духи мхов и лишайников, живущие среди кустов и грибниц, напоминающие веселых ежиков, прыгали рядом с сидящими на пеньках разбитными полудницами. Заползали под юбки, гладили лягушачьими лапками налитые млечные груди, путали волосы и срывали чепцы. Те лениво отбивались от назойливых моховиков, давали подзатыльники, душили и мучили особо настойчивых, перебрасывая их друг другу, словно небольшие теннисные мячи.

Жуткого вида лешие и болотники в виде седых стариков с широкими желтоватыми лицами пьяной озорной компанией жгли хворост, вокруг которого водили хороводы безобразные лесные кикиморы. Ступая куриными лапами, повязав пернатые птичьи головы расписными платками, одетые в длинные просторные сарафаны, они напоминали добрых покладистых бабушек, которые днем сидят невидимо за печью, а по ночам проказят с веретеном и прялкой, бьют посуду и мешают спать.