Зверь

— Я понимаю ваше состояние. Не стоит, — отозвался Бишоп, и Барр почувствовала на себе его взгляд. — Откуда вы? К нам нечасто приезжают с Большой земли.

Она посмотрела на него. В его светлых глазах читалась искренняя заинтересованность и добродушие, а не просто желание забить звуками неловкую тишину. Но Эллен не представляла, что ответить на его вопрос.

— Откуда? Я… я уже не знаю, — дом в Берлингтоне выставлен на продажу, своим она так и не обзавелась. Почти всем её домом был самолёт, а имуществом — чемодан, ноутбук и машина. Ни камина, ни семейных фото в разных рамках, ни собаки во дворе — всё это осталось в далёком детстве, и, казалось, было вовсе не с ней. У неё словно отрезали корни, и теперь ветер носил её по земле, как перекати-поле. Эллен давно смирилась с этим, но не стала счастливее.

— Понимаю. Это трудно. Когда вдруг остаёшься один на один с собой и понимаешь, что ни черта не понимаешь. Ни кто ты, ни где твоё место. — Адам говорил со знанием дела, и Эллен взглянула на него внимательнее, словно пыталась найти в его глазах отблески тех же мыслей, что одолевали и её.

— С вами бывало такое?

— Увы, — он утвердительно кивнул.

— И вы его нашли? Здесь? У чёрта на рогах?! — она не понимала его, наверное, Адам был слишком хорош для этой глуши.

Он был слишком хорош для этого мира — куда бы Эллен его мысленно не отправляла, он наверняка выделялся бы среди серой, вечно спешащей толпы. Небрежные чёрные кудри, волевое лицо и глаза, голубые и кристально-прозрачные: под этим прямым взглядом, становилось неуютно, казалось, он смотрит прямо в душу и читает её, словно раскрытую книгу. Его движения были уверенны, неторопливы, степенны. В том, как он вёл машину в полной темноте по глухому лесу, в котором неподготовленный человек мог просто погибнуть, в его спокойной манере речи, даже в его фланелевой рубашке с закатанными по локоть рукавами ощущалось спокойствие и надёжность. Барр отчего-то назвала его про себя хозяином леса, наверное, отчасти потому что он был здоровенным, как медведь.

Он лишь улыбнулся ей в ответ.

— Почему? Здесь же с ума сойти можно.

— На самом деле я здесь родился и вырос, потом уехал, объездил всю страну, наверное. Но видимо зов родных мест сильнее.

Зов родных мест. Натаниэль разыскал Форт-Келли, потому что хотел увидеть места, где родился. Он хотел разобраться в своей нелёгкой судьбе и узнать, с чего всё начиналось. Наверное, он нашёл свои ответы. Или нет, и поэтому ничего не сообщил домой, кроме пробравших до дрожи «Не ищите меня». Эллен хотела разобраться с этим, чего бы ей это ни стоило.

— Нам ещё два часа ехать, вы поспите лучше.

Казалось, его слова подействовали, как снотворное — Эллен ощутила жуткую усталость. Нервное напряжение и несколько суток в дороге сделали своё — меньше чем через минуту она заснула, уткнувшись лбом в прохладное стекло.

Глава 3

Эллен проснулась от того, что луч прожектора бил ей в лицо. Они остановились перед КПП, и Адам ждал, когда поднимут шлагбаум. Фонарь сиял на крыше смотровой вышки. На её жестяном крылечке, к которому вели тонкие прутики-ступеньки, кто-то завозился.

— Бишоп, кто это с тобой? — сально хмыкнул охранник, и Эллен отвернула заспанное лицо от окна.

— Заблудилась, — терпеливый и доброжелательный тон, к которому Эллен уже успела привыкнуть за время поездки, резко сменился. В его голосе появились грубые, властные нотки, а плотно сжатые челюсти и злой взгляд говорили о том, Бишоп не собирался тратить время на болтовню и допускать в её адрес шуточки. Барр была ему благодарна за то, что он избавил её от необходимости в тысячный раз рассказывать, кто она, откуда и зачем забралась в такую глушь.

Охранник мотнул головой и шлагбаум поднялся вверх, пропуская машину вперёд.

— Где мы?

— В Форт-Келли, на лесопилке, — пояснил Бишоп, заглушив мотор.

Они остановились у ряда двухэтажных домов, оббитых светлым сайдингом. Их было не больше десятка, и свет горел только в трёх из них и только на верхних этажах.

— Я помогу, — когда Эллен взялась за ручку двери, чтобы выйти, Адам остановил её.

— Не стоит, я сама… — Барр попыталась в очередной раз отказаться от чрезмерной опеки, но Бишопа было не переспорить.

— Темно, высоко, асфальта нет. Расшибётесь.

Он снял её с сиденья за талию и аккуратно поставил на землю, как фарфоровую куклу, а следом вытащил с заднего сиденья её вещи. Она не чувствовала, что Адам относится к ней снисходительно или со скрытой насмешкой над дамой в беде, которая легкомысленно сунулась в такие суровые условия. Его забота была искренней, и Эллен в очередной раз растерялась, забыв сказать спасибо.