Зверь и я

Оборотница ходила между портретами в тяжелых рамах, вглядываясь в знакомые силуэты. Видя их молодые лица, оставшиеся такими в вечности, она как никогда ощущала себя дряхлой старухой. Она знала слишком многих из них, кого-то хуже, кого-то лучше, кому-то была соперницей, а кому-то наставницей. Лишь для одной была утешением.

Женщина остановилась напротив изображения девушки с длинными платиновыми локонами, ниспадающими почти до самой поясницы, с мягкими чертами лица и полуулыбкой, горечь которой знала только она одна из ныне живущих. Грех Малике жаловаться на строгость родителей и коварство судьбы, Сильвея была немногим старше, когда Боги решили ее испытать на прочность.

Она росла у нее на глазах, расцветала от года в год, как самый прекрасный цветок. Неудивительно, что альфа, Эрмир, положил на нее глаз, принимая в расчет и ее высокое положение, а значит и силу. Но юркий цветочек хотела жить по-своему, строила планы, и даже успела, глупенькая, влюбиться.

Чужак, незнакомец, заполучил сердце ее маленькой наивной девочки и растворился на горизонте как утренняя дымка в рассветный час. Только она все ждала и верила. Верила, что он придет за ней. Сбегала из дома, крушила все, что подворачивалось под руки и лапы, сражалась за свое право на счастье. Но герой-любовник, видимо, получив все, что хотел, так и не пришел. Никто, кроме старухи Ивет, не слышал горьких слез, пролитых цветочком.

И вот однажды из покоев юной наследницы вместо волчонка, вышла волчица, полная решимости, ярости, хитрости, опыта, лишенная надежды и любви. Эрмир получил, что хотел: Сильвея стала его женой, спутницей и альфой, испытывая к своему супругу лишь уважение, как к мудрому правителю и не более.

Но Ивет знала, что рано или поздно эта защитная скорлупа треснет, выплескивая все горе одинокой женщины, и всегда была рядом. И случилось это намного скорее, чем предполагала сама наставница – Сильвея узнала, что беременна. Вот таким оказался прощальный подарок от любимого мужчины.

Могла ли она бросить ее на растерзание этим хищникам? Определенно нет. А гаденыш Эрмир, которого старуха всегда недолюбливала, не переломился бы, воспитывая и чужого сына.

Тодор стал исцелением для своей матери, но так и не познал отцовской любви. Чем больше Тодор отличался от Эрмира, тем больше его любила Сильвея. Неведомое чутье и седьмое чувство будто отталкивало их с Эрмиром друг от друга, еще больше стала пропасть между ними с рождением настоящего наследника – Захари.

Лишь в сердцах двух женщин теплилась любовь и забота для каждого из этих сорванцов. Любовь – очень странная штука, толкающая всех существ на безумные и необдуманные поступки.

От любви Сильвея желала свободы своим детям, любить и быть любимыми. От любви Ивет обещала ей, что будет оберегать ее волчат. От любви, Захари поклялся, что он займет трон и освободит старшего брата от этой тяжелой ноши. От любви Захари не мог его убить и никогда не сможет. От любви Ивет не может допустить, чтобы на голову глупенького несмышленыша обрушилась кара Богов за нарушение клятвы.

Слишком много бед от этой любви. Но и надежд она приносит немало. Ивет не решалась бередить старые раны альфы, но иногда ей казалось, что, когда Сильвея стоит у окна, задумчиво вглядываясь вдаль, она все также продолжает ждать и верить.

Она это просто чувствовала, ведь тоже любила, только поняла слишком поздно.

Глава 16 – Узник по своей воле

Тодор вглядывался в лицо оборотня, стоявшего напротив. Оно казалось ему одновременно и знакомым и абсолютно чужим.

– Ты можешь быть свободна, – не поворачивая головы, сказал незнакомец Агнии.

И та, боясь ослушаться его приказа, поспешила прочь. Она ушла туда же, откуда и появился оборотень, наверное, там есть еще один вход или лестница. Тод старался подмечать все важные детали, не бросая надежды выбраться отсюда и спасти девочку.

Незнакомец облокотился о прутья клетки, искры и шипение которых его ничуть не беспокоили.

– Ну же, братец, спрашивай, что тебя беспокоит, – оскалился брюнет.

– У меня есть только один брат, и он сейчас далеко отсюда, – прорычал Тодор самозванцу.

– Всем свойственно ошибаться, – флегматично пожал плечами оборотень. – Ты – не исключение, братец. Как видишь, наш папаша был крайне неразборчив в женщинах.

– Мой отец – альфа Эрмир.

– Да? – всерьез заинтересовался незнакомец. – И много у вас с ним общего? Позволь, я угадаю. Ничего?

Его белоснежная улыбка была будто насмешкой для Тодора. Он пытался сложить вместе все догадки, недомолвки взрослых, свои ощущения, но все равно упорно отказывался верить словам чудовища.

– Я, похоже, совсем забыл представиться. Элазар. Так звали и нашего отца, если тебе это, конечно, интересно.

– Не интересно, – Тодор скрестил на груди руки. – Почему тебе не доставляют дискомфорт прутья? Потому что у тебя нет магии?

– Ну почему же? – Элазар раскрыл перед собой ладонь, на которой тут же вырос цветок, сотканный из самой тьмы. – Есть у нас и магия, и человеческий облик, что весьма неожиданно, не правда ли? – в его голосе чувствовалась насмешка.