Зверь из Жеводана

Жанту, дабы удовлетворить любопытство любимой женушки, отправился за новостями. Вернувшись, он рассказал, что, по словам очевидцев, только любимая сука Антуана Шателя походила на пса, убитого в Пепине, но что эта сука в то время находилась в Дарне. А затем пришла поразительная весть, что господин де Ботерн застрелил в Беле Зверя... После чего в районе гор Маржерид воцарилась мертвая тишина. Как и мы все, а быть может, и гораздо более всех нас, Жгольена была уверена в том, что господин Антуан нас обманул. Но октябрь и ноябрь оказались относительно спокойными, и мы все погрузились в какую-то полудрему, в некое оцепенение, будто разом все отупели и утратили способность мыслить. В таком состоянии мы пребывали до самого отъезда Антуана де Ботерна из Жеводана. Но как раз после сего знаменательного события Зверь вновь принялся разорять наш край. Я так никогда и не смог выяснить, когда именно были выпущены на свободу Шатели, но люди говорили мне, что Шатель-отец и Пьер Шатель появились в Дарне гораздо раньше Антуана Шателя. Он, видимо, выйдя из тюрьмы, прямиком направился в свою убогую хижину в лесу Теназер. Никто, кроме Жюльены и кюре из Лорсьера, не осмелился обратить внимание соседей на то, что количество убийств резко сократилось не только и не столько после «славного деяния» господина де Ботерна, сколько после того, как Шатели были заключены в тюрьму, - с той, правда, оговоркой, что на следующий день после того, как всех троих взяли под стражу, имели место два случая нападения Зверя на людей. Никому, кстати, не пришло в голову проверить, до или после освобождения Шателей из-под стражи в Жеводане вновь начался кровавый кошмар.

Однажды в ноябре, в воскресенье, я оказался с Жюльеной и Жанту в Лорсьере. Господин Олье подошел к нам после мессы. Это был очень живой, словоохотливый человек небольшого росточка с

умными, проницательными глазами, который нажил себе могущественного врага в лице епископа Сен-Фдурского, господина Монлюка, а все потому, что осмеливался писать жалобы непосредственно интенданту и даже министрам Его Величества, защищая интересы прихода и прихожан. Внешность у него была довольно приметная: огромная голова и маленькие для мужчины, подвижные ручки, как у ребенка. Господин Олье пользовался всеобщим уважением, и его паства была ему столь предана, что епископ не осмеливался направить непокорного, вольнолюбивого кюре в другой приход. Для меня же он всегда был образцом человека порядочного, правдивого и чистосердечного. В тот день я увидел на паперти церкви девушку, которую когда-то спас от Зверя. Я пошел за ней... Но сейчас я рассказываю не историю своей жизни, а историю Зверя... Когда я вернулся к церкви, господин Олье как раз говорил Жюльене :

- Да, лжецы забрались высоко, их не достать; но здесь, внизу, находятся преступники...

- Они непременно выдадут себя, господин кюре,- промолвила Жюльена.

На обратном пути она упорно молчала и едва ли произнесла два-три односложных «да» и «нет», да и то только потому, что Жанту приставал с расспросами.

Конец 1765 года был воистину ужасен не только из-за убийств, творимых Зверем, но и из-за неурожая. Сама природа, казалось, ополчилась против нас : лето было страшно дождливым, а зима

оказалась на диво морозной, снежной, суровой. Жюльена, ставшая в срок матерью, продолжала исчезать из дома. Она уходила еще до полудня, а возвращалась чуть ли не за полночь, и даже Жанту начал беспокоиться.

В Рождество, 25 декабря, я после полудня отправился в Жюлианж. Дом Жанту и Жюльены стоял чуть в стороне от деревни. Я прошел через Сен-Прива и Вилар, в которых даже в этот праздничный день царила гнетущая тишина. С неба сыпался колючий снежок, переходивший иногда в довольно крупный град. Люди сидели по домам, но сами дома с наглухо закрытыми ставнями казались слепыми, глухими, заброшенными и нежилыми. Ни единой полоски света не пробивалось из-за плотно закрытых и, очевидно, для надежности припертых изнутри поленьями дверей.- Не слышно было и радостных криков, веселых песен за этими дверями... Порой залает собака, замычит корова, заблеет овца... Видно, Рождество праздновали только обитатели хлевов и конюшен.» Дойдя до горы Вашрес, я наткнулся на Жанту.