Зверь Лютый. Книга 21. Понаехальцы (СИ)

…челнок от легкого движения правой руки легко катится на колесах; вынимать и вкладывать каждый раз его не нужно, как простой челнок; прибивать уток приходится одной левой рукой по одному разу, иначе холст выходит уж очень плотен. Выправлять кромку тоже не нужно, потому, что челнок утягивает нитку и гладкая кромка выходит сама собой».

Цитата — из земской брошюры конца 19 века. Горизонтальный станок на Руси — тысячу лет. В каждой избе. Десятки миллионов человек работу челноком видели, сами туда-сюда кидали. Важную часть дохода получали, спины рвали, глаза портили… И? — И ничего.

«И они еще борются за звание дома высокой культуры и быта!».

В смысле — называют себя «человек разумный»…

Теперь бы надо было сделать следующий шаг: убрать от станка человека. Механически засинхронизировать движения всех элементов, «выбрать» задержки, поднять скорость, подцепить двигатель, перейти к бесчелночным станкам…

Азарт изобретательства, радость очередного решения инженерной задачи проходили, и я снова представлял себе вопрос Николая:

– Куда я всё это дену?

В триаде «сырьё-переработка-сбыт» я вытягивал среднее звено. Получаю от этого кайф. А остальные?

У нас нет достаточно сырья для эффективного использования таких установок.

Это решаемо: весной остригут овец, мои крестьяне и соседи что-то продадут. Будет куча… негораздов, но раз мы собрались шерсть покупать — продадут. Осенью прикупим льна и конопли. Не мгновенно, не «по щелчку», но мы получим необходимое количество сырья, чтобы загрузить мой… прототип ткацкой фабрики. К следующей зиме можно сделать что-то пристойное, на пару десятков станков, с полным комплектом вспомогательного функционала.

Тянуть нельзя — мои поселенцы могут сами построить себе в каждом доме ткацкие станы, «как с дедов-прадедов», засадят за них своих жён. И будут бабы, как и везде, убиваться, изготавливая барахло. Виноват — продукцию народных промыслов. Которая значительно уже, хуже и дороже моей продукции индустриального производства. «Дороже» — в человеко-часах женского труда. Который здесь никто не считает.

– Не ленися! Трудися! Тки!

А не, к примеру, детишек воспитывай или, там, вышивай болгарским крестом.

«…для того, чтобы в одиночку соткать за шесть месяцев три холста по 50 м длиной, нужно проводить за ткацким станком по двенадцать-пятнадцать часов в день».

Понятно, шесть месяцев по 12–15 часов в день — никто крестьянке работать не даст. Есть дом, семья. Корову — доить, полы — мести, кашу варить, пестом — колотить… Хорошая мастерица ткёт в год 30 метров, мой стан даёт 30 см/час. Вдвое плотнее и по утку и по основе, вдвое-вчетверо шире. Целые сутки, круглый год. Посчитайте скачок производительности труда. И — прослезитесь.

Вытянув первое и второе звено триады, я ничего не могу сделать с третьим — со сбытом.

Мои новосёлы получают полотно сразу — не ходить же им голыми! Прежнее-то я забираю для проварки-прожарки. У поселенцев ткани входят в состав товарного кредита. Дальше необходимое они могут прикупить по твёрдым ценам, дёшево и хорошего качества. Запретить им заниматься маразмом домашнего ткачества я не могу, но, надеюсь, что, не имея нужды, они и сами не захотят.

А вот выйти на текстильный рынок «Святой Руси»…

Ткацкие станы стоят в каждом крестьянском доме, 95 % населения. «Натуральное хозяйство». В городах — свои мощные центры. Сбить цену… Даже если я буду отдавать полотно купцам здесь на Стрелке даром — пока довезут — золотым станет.

«Экспорт капитала»? — Поставить десяток таких фабричек по «Святой Руси»? — Отберут. Либо сами установки, либо налогами. Власть понимает одно — «отъём прибавочного продукта». Всего.

– Без этого с голоду не помрёшь? — Отдай.

Этого «прибавочного продукта» на Руси мало. Поэтому обдирают как липку. Крестьянин «любуется» как его жена бьётся грудью об «грудницу» не от садо-мазо, а от чёткого понимания: если он хоть что купит, власть поймёт, что у него есть «деньги». Не обязательно серебро — любой ликвидный ресурс. И отберёт.

Платёжеспособный спрос — вблизи нуля. На кой чёрт хоть что для Руси делать, если заплатить никто не может? — Только вятшие. А их мало, сидят они… реденько.

Сочетание нищеты, малой плотности населения, дурного климата, «грабиловки властей», транспортных расходов, консерватизма общества…

Я снова начинал чувствовать «асфальт на темечке».

Понятно, что тут, на Стрелке, у меня было совсем не та позиция, что была в Пердуновке, и уж тем более, в самом начале в Киеве. Но останавливаться, превращаться в пусть и продвинутого, с хрустальными привесками по всему костюму, «золочёного крысюка на куче дерьма»…

Сначала меня раздражали бытовые мелочи: темнота в помещении, тараканы в супе… Потом общественный маразм в форме сословий, рабовладения, церковных и народных суеверий… Теперь раз за разом бил по глазам, рукам, мозгам идиотизм экономического базиса.

«Платёжеспособный спрос» — понятно. «Натуральное хозяйство» — понятно. Но их же совместить — невозможно!

Какая-то наша «Святая Русь»… корявая. Чего-то в этой «консерватории» неправильно.