Зверь лютый. Книга 24. Гоньба (СИ)

Связка тут двусторонняя. Князь торг хлебом закрыл, не пускает лодейки в Новгород — народ в городе бунтует, бояр бить начинает. Но и в Суздале — свара заваривается. Суздальские бояре — с хлеба живут. С продажи его — дружины собирают.

Вся отрасль, куча народа, которая связана с этим делом, начинает… грустить. Какой-нибудь кузнец деревенский вдруг видит — не несут топоры в починку.

— А что ж так, соседушки?

— А то мы прежде дерева роняли да смолу с них курили. А ныне — хлеб не везут, лодки — не ходят, смолы — не надобно, топоры наши — точить-чинить — не с чего.

Когда у меня случилась эпопея с «хлебным мытом имени Калауза» — я про Опольский хлеб думал, такие резоны обмозговывал. Понимая, что не фига не понимаю. В подробностях этих раскладов.

Горох, такими заморочками не заморачиваясь, начал прикупать Опольский хлеб. Понятно, что у него объёмы — с моими не сравнить. В общем торге — и не видать. Были люди Владимирские, стали люди Гороховские — ничего не изменилось, экспорта не прибавилось. Только там, под Владимиром, они сами хлеб растили, а здесь — привозной пока кушают.

А Гороху — славно. Он-то ниже по реке сидит да недалече. Ему хлеб в Ополье брать выгодно — река сама несёт, не вверх да через волоки, как в Новгород, таскать. И будет он потихоньку объёмы наращивать. Тормозя окрестьянивание своих новосёлов. Пока от них, как от работников, пользы больше, чем с надела.

Хлебный торг с Новгородом для князя Андрея — как вентиль на газовой трубе. Отвернул до упора — пусть дышат. Нехороши? — Завернул.

Если он поймёт, что в «трубе» новый «свищ» появился, что куда-то «травит»… Возможны негоразды.

* * *

— А денюжку на хлеб с моего товара получаешь? Приторговываешь?

Мужика опять в багровое шибает. Прям не «разговор задушевный», а «припрыг с препятствиями».

— А? Не! Княжья милость, вотчина даёт… Да.

Что ж ты, Горох Пребычестович, так… тушуешься? Опять «пересечение виртуальных границ допустимого» — реальное артериальное давление поднимает? Так и до инфаркта докатиться можно. Исключительно от локально-сиюминутного понимания пристойности.

* * *

В Новгороде все бояре занимаются торговлей и ростовщичеством. В Киеве основные, крупные ростовщики — боярство. В Залесье все бояре — ростовщики. В специфической форме: дают товарный кредит приходящим крестьянам, чтобы осадить их на своей земле, обратить в закупов, в смердов, в холопов.

Какой род боярский ростовщичеством не занимался — обнищал и захудал.

Ещё Ростовские бояре, подобно Новгородским, участвуют в меховом торге, шлют своих людей в Белозерье, на Сухону, в Кострому… Суздальские — поголовно — хлеботорговцы. А вот остальные…

Занятие торгового посредника, «купи-продай» — считается недостойным, «подлым». «Подлый» — человек подлежащий, податный, налогооблагаемый. Простолюдин.

Вести торг бояре не умеют. И — не хотят. Другое дело — что-то отобрать у своих крестьян да толкнуть купцу, или «вложиться мечами», как на Северах или в дальних походах.

— Мы — соль земли Русской! Становой хребет Руси Святой! Наше дело — беречь и блюсть! Землю и веру! Закон и порядок! Ну, и доить помаленьку людишек подлых. Чтобы место своё знали. А так… сыграть на разнице…? — Не, непристойно.

* * *

Горох, как я понимаю из отчётов фактора, во множестве скупает мои товары. В таких количествах, что, явно, для перепродажи. Я могу понять куда он дел полсотни стальных топоров. Но десяток «блюд золотых деревянных»? Всем окольничим княжеским враз «поклонился»? Да ещё скотнику, спальнику, стольнику…?

«Наваривает» он хорошо. Это, как я понимаю, третий источник его дохода. Кроме растущей вотчины и щедрой «княжеской милости». «Третий» — по счёту, а вот по суммам…

«Одно из самых отвратительных и низчайших качеств в человеке — привычка считать чужие деньги. Удел озлобленных, завистливых людей, которым кажется, что кому-то совершенно несправедливо досталось чуть больше, чем им самим, и с этим они никак не могут смириться».

А я не считаю! Я просто… оцениваю.

«Считать деньги в чужом кошельке намного легче, если его отнять».

Могу отнять. Но — не надо. Мужик невредный, дело ведёт разумно — подставлять не следует.

— Вот что, Горох. Не думаю, что обрадую, но знать тебе надо. Я иду в Боголюбово. Разговоры там с князь Андреем будут… об разном. И об торге — тоже. Как князь решит… на всё воля божья. Буду просить у него дозволения открыть дворы торговые во всех больших городках Суждальского княжества. В Ярополче, Владимире, Суждале… Так что торговлишка твоя… Наперёд говорю, чтобы после обид не было.

Загрустил дядя. Озлился. Глянул на меня сурово. А чего на меня смотреть? Испугать? Эх, Горох, я ж тут вроде грома небесного: хоть крестить, хоть пугайся, хоть шаром надувайся… Оно ж всё равно грянет.

Дошло. Вздохнул тяжко.

— Э-эх, Воевода. А я только… Ладно. Спасибо. Что предупредил. А то попал бы… как кур в ощип… А, кстати, как там невестка моя? Жива ещё?