Зверь лютый. Книга 24. Гоньба (СИ)

Экая мелочь — репутация, этические оценки… Но «здесь и сейчас» они обернутся тысячами бойцов. Которые станут на ту или иную сторону. Тысячами жизней. «Павших за правду». «За правду» — в их сиюминутном и сиюместном понимании.

Потяни время, дай противнику возможность явить свою глупость, и тысячи увидят, что их «правда» — неправда. Что она недостойна их смерти. Не потому, что даваемый ею «кусок хлеба» — тощ, а потому что — «лжа».

Сотни людей завязаны на князей личными клятвами. Служить господину — «святое дело». Это — их «правда». Но если сюзерен… «дуба дал»? В этическом смысле.

Феодальная клятва шире «договора найма». Она подразумевает, что обе стороны следуют общепринятому своду правил, традиций. Во всём, а не только в «должностных обязанностях». Сию-местной, сию-временной, сию-религиозной и сию-сословной «правде». А если нет? Была «правда» да вся вышла? Тогда — не измена, не клятвопреступление, не грех неотмолимый, но — освобождение. Для конкретного человека — личный выбор, для сотен и тысяч… — бифуркация исторического процесса.

Именно так — освобождая вассалов от клятвы сюзерену, объявляя его (сюзерена) «неправдой» — действуют римские первосвященники против германских императоров.

* * *

Глава 521

— Быть тебе, брат мой Андрей, через два года в Киеве. Великим Князем. Было бы разумно, если бы ты продумал и дальнейшее. Как ты будешь Святую Русь устраивать. Не только походами да битвами, судами да казнями, но и законами.

— Что ты несёшь?! Какие суды-казни?! Я ещё не в Киеве, Ростик — живой, к сыну едет. Может, бог даст, и выздоровеет. Я за него молиться буду! Истово! Вот те крест! Свечку за здравие поставлю! А ты…! Шкуру неубитого медведя делить собрался?!

Принял. Мою инфу. Хотя… по сути — ничего нового. Что Ростик — смертен, так — мы все такие, что шапка Мономаха может на его голову свалиться — тоже очевидно. Что будут… кое-какие возражения… а как же без этого? Новость — в сроке. И в том, что к очевидным судам-казням-грабежу предлагается изменение законодательства.

Что не ново: дедушка Мономах тоже с этого начинал. Он не въезжал в Киев, несмотря на все призывания, пока не собрал совет из бояр, доказавших уже разумность, не получил чёткие предложения по изменению «Русской Правды». Вот с этим — со «словом мудрым», а не только с «мечом острым» он пошёл принимать великое княжение.

— Я — не скорняк. Чтобы шкуры делить. А вот мысли по поводу обустройства Святой Руси у меня случались. Кое-какие и позаписывал. Коли любопытствуешь — могу прислать, с собой привезённое есть. Строго не суди — писал как в голову пришло. Глупости да всякой несуразицы — полным-полно. Заскучаешь — в печку кинешь. А нет охоты глядеть — забудем.

Внимательный, недоверчивый взгляд. Ванька-лысый так уверен в своём предсказании, что загодя планы составляет, писульки пишет?

Дёрнул ноздрями:

— Присылай. Завтра. А сам немедля — в эти… в Луки. Надобно знать — об чём Ростик с новгородцами сговариваться будет. Жду беды. Ропака ставили мы оба-два. Надобно, чтобы осталось как уговорено было. Иначе… придётся войско на Новгород поднимать.

Да, это, конечно, забота. От которой я могу чуток пользы получить. К примеру, прижать новгородцев на их «Восточном фронте» — в Двинской земле. Пока суздальцы с новгородцами будут тут, где-то между Великими Луками и Торжком полки гонять, я там на Северах…

Стоп. Чего-то такое Андрей сказал. Про меня. Чего-то такое странное…

— Ты что — предлагаешь мне прокатиться в Луки? С какого…? У меня и здесь дел — выше крыши. Вон, Лазарь жениться надумал, посажёным отцом меня просил…

— Я — не предлагаю. Я — велю.

Во как! Носопырочный демонстратор. Давно с обломинго не встречался?

— Да ну?

Мы снова буравили друг друга взглядами. Андрей — «государевым». Властным, угрожающим. А я, после мгновенного замешательства, начал улыбаться. Нагловатенько.

«А я, мальчишечка, без всякого надзорища, пошёл по улицам углы снимать…».

Тоже мне, повелитель выискался. Громовержец ревматический. Да таких как ты в школьном учебнике истории…!

Мда… Я нынче — не в учебнике, я — в его пытошном застенке.

И чего проще? — Соглашусь, выскочу и более — не ногой.

«Сюда я больше не ездец.

От меня вам всем… поклон».

И? Планы мои… городок Всеволжск… люди русские… «белоизбанутость всея Руси»…

— Ты. Сам. Назвал. Государем. Сам. По своей воле. Исполняй. Повеление моё.

Точно. Сам. Ошибочка вышла? Это я так сильно «прогнулся», что у него соображалово вышибло? Это я для него так важен? Или просто первый, кто угадал его тайные фантазии в части тотального доминирования? Не в сексуальном, конечно, а в державно-устроительном поле.

И чего теперь с таким «моим успехом» делать? Он же теперь на шею залезет и ножки свесит! Будет день-деньской погонять, понукать да покрикивать. А назад — обида смертная. При нынешних раскладах «смертная» — для меня. И дальше будет только хуже.

Ещё хуже?! — Тормозим сразу.

— Сам — назвал. Сам — и отозвал.

Что, съел? Тиран, самодур и зародыш махрового монархизьма с кровавым самодержавием!