Зверь в клетке

Хорошо, что санитары успели ее оттащить. Пациент отделался испугом и легким кровоизлиянием в глазу. Ну ладно, ее заперли. Но эта дрянь еще и выла! Почти каждую ночь, когда вся больница погружалась в сон. Ей пробовали колоть наркотики.

Врач криво усмехнулся, вспомнив об этом. Прежде им не попадались люди, столь же неадекватно реагирующие на успокоительные. Она едва не разнесла всю палату. Сам он и двое крепких санитаров успели выскочить в коридор и захлопнуть дверь. В ту ночь в больнице никто не сомкнул глаз.

Да… потом один практикант, Джонни, заметил, что выть девчонка начинала, когда в крошечное окошечко ее палаты заглядывал узкий серп растущей луны. Пациентку перевели в другую палату, и теперь она выла гораздо реже и тише.

Блюм докурил сигару и затушил окурок прямо об стол. Девчонка милостиво позволила сестре Джонс называть ее Ритой. Вот только молодая медсестра панически боялась пациентку. Даже устроила истерику, когда девушку в очередной раз послали к ней. Мидлвей говорила, что слышала, как Джонс жаловалась подруге, что и во сне ей мерещатся прозрачные глаза ненормальной. Да… Иезикилю тоже часто снился этот пронзительный взгляд. Вот только он не знал, был ли это взгляд юной Риты, или же его собственного отца.

Да… по коридорам больницы пронесся тихий шелест, постепенно нарастающий печальный вздох. Врач уронил голову на руки и застонал. Как бы вторя его стону, раздался низкий вой. Вой не был ни жалобой, ни просьбой. А было в нем… и то, и другое было в нем, и еще призыв — вкрадчивый, нежный…

Блюм поднял голову и снова начал листать историю болезни беспокойной пациентки, пытаясь сосредоточиться.

Так… в графе «Имя» стояло «Рита», а рядом, в скобках, «(Маргарет?)». Возраст: 12 — 14 лет. Телосложение у нее было довольно развитым, но все же оставалось весьма инфантильным, поэтому установить возраст точнее возможным не представлялось. На руках были странные шрамы, сделанные острым инструментом, возможно, скальпелем. Два на плечах, три на внутренней стороне предплечий, ровные и абсолютно симметричные. И еще по одному на груди, под ключицами.

Доктор Вилд поставил девчонке диагноз: «Шизофрения». Впрочем, этот диагноз ставился всем больным с неясной симптоматикой.

Да… но назвать Риту здоровой тоже было нельзя. Порой у доктора Блюма возникало стойкое ощущение, что девчонка просто дурачит их, изводя сумасшедшими выходками и дикими причудами. Но порой, когда после очередного коленца пациентка вдруг поднимала взгляд и вперивала свои прозрачные очи прямо в глаза мужчины… Нет, она и вправду была безумна. Но — как-то не по-человечески безумна. Вряд ли такое можно вылечить.

И поэтому доктор Фрэнсис Вилд прозрачно намекал, что проще сделать безвестной сироте лоботомию и не мучиться.

Иезикиль, вначале пришедший от предложения своего патрона в шок, постепенно склонялся к мысли, что, действительно, это решит все их проблемы.

Только бы не видеть больше этих глаз.

Манящих, призывающих, знающих…

Не она первая, не она последняя.

В конце концов, ей же будет лучше.

Блюм сделал пометку и со спокойным сердцем закрыл папку, откладывая на край стола. Решено. Будем резать.

Сегодня в больнице было непривычно тихо.

Как-то внезапно стемнело — доктор Блюм и не заметил, засидевшись над старыми историями болезней.

Проблемную пациентку прооперировали утром, он не участвовал, но, разумеется, был осведомлен о ходе операции.

Девочка вела себя тихо, проблем не создавала. Слава Богу, теперь все закончилось!

Врач выключил настольную лампу, на полу его кабинета легли тусклые светлые квадратики. Ах, да, сегодня же полнолуние.

Мужчина встал, потянулся и подошел к окну. Улица куталась плотной молочно-белой пеленой. Вот почему так тихо.

Туман скрадывает все звуки.

Неожиданно снаружи промелькнула какая-то тень. Иезикиль подался вперед, пытаясь разглядеть, что там происходит. Ничего…

Наверное, показалось. Врач пересек кабинет и вышел в коридор.

Ноги сами собой понесли его к послеоперационной палате.

Какая непривычная все же тишина…

Мужчина был на полпути к своей цели, когда заметил на полу странные черные разводы.

Ему понадобилось еще несколько секунд, чтобы понять, что это. Кровь.

Тем временем в городе, в пригороде которого и находилась психиатрическая больница, тумана почти не было.

Тускло горели фонари, не в силах спорить с сияющим лунным диском.

Под одним из фонарей, в закоулке неподалеку от полицейского участка, стояли трое и вели довольно таки странную беседу.

Двое спорили, третий, устало привалившись спиной к грязной стене, молчал.

— Если она еще никого не убила, то ее должны были отправить в приют…

— Убить?! Ты же говоришь о нашей девочке!

— Джейк, ты забыл, что случилось в Нью-Касле?

— Я помню. Помню я и то, что она сделала это для меня.

— Думаешь, себя она защищать не будет?

— У них снижен инстинкт самосохранения.

— Но она же не чистокровная!

Третий отлепился от стены и вмешался в разговор, вставая между спорящими:

— Прекратите. Криком тут не поможешь. Мы отвечаем за нее… Не только за безопасность окружающих, Рей, но и за ее безопасность. Слышишь?