Зверь в тени

У меня не было ни времени, ни сил на то, чтобы выслушивать этот детский лепет. Я была слишком взвинчена, чтобы смолчать, позволить Анту и дальше пребывать в своем удобном незнании.

– Почему вы с Рикки это сделали, Ант?! – заорала я.

Ант уставился в стекло за моей спиной. Я знала, что за ним стоял агент Райан, он предупредил меня, что будет наблюдать за разговором. Скорее всего, за стеклом стояли и другие полицейские. Возможно, и Нильсон. И медленно вращавшиеся катушки магнитофона записывали все до единого слова.

– Они могут просто уйти, – выдавил, наконец, Ант, почесывая руку. Потом вытер рукавом нос и уставился на стол так, словно на столешнице была высечена его судьба. – Матери, я имею в виду. Или жены.

Его слова спутали мои мысли паучьими тенетами.

– О чем ты говоришь, Ант?

– Я слышал, как ругались мать с отцом. Давно. Но не то чтобы очень. После той вечеринки, на которой вы все смотрели «Корни», а мы не смогли прийти из-за того, что отец напился.

Речь шла о той вечеринке, на которой мы с Клодом в перерыве между сериями сбежали в тоннели, и я приложила ухо к двери Анта. Я слышала часть ссоры его родителей. Ссоры, после которой Ант так изменился.

– Мать сказала, что с нее хватит. Она собиралась уйти от отца… Ты знала, что они способны на такое? – Ант вскинул голову, впился в меня выпученными глазами. – Просто взять и бросить тебя?

Мой вздох наткнулся на ком в глотке. Я это знала. Они могли быть не с тобой, даже если сидели рядом, даже если жили с тобой в одном доме. Но это не было ответом на вопрос.

– А причем здесь Бренда, Ант? Вы лишили ее жизни, а нас – подруги. Зачем?

Плечи парня поникли, из глаз полились слезы.

Он действительно не знал зачем? Осознание этого подействовало на меня как сильный удар под дых; дыхание перехватило. «Господи! Что же сделал с нами этот городишко, в какие игры заставил играть, прежде чем мы поняли, что к чему, какие ставки в этой игре…» Внезапно я ощутила такое одиночество, что подумала, что умру от него.

Когда Ант, наконец, взял себя в руки, и слезы перестали течь по его распухшему лицу, он сказал мне, где спрятал ту злосчастную фотографию со мной в одном лифчике. «Он меня только за этим позвал?» Ант нуждался в прощении хоть за что-то, если не за все. Впрочем… знай я это, все равно бы пришла.

Я не испытывала ненависти к Анту, но и утешать его мне не захотелось. Он заслужил тюремное заключение. Ант сделал свой выбор, они с Рикки загубили Бренду. И разжалобить меня у Анта не вышло.

Наша встреча продлилась двадцать минут. Дольше выдержать я не смогла.

А после встречи с Антом я поговорила с агентом Райаном об отце Адольфе и попросила его проследить, чтобы Анта в тюрьме посещал другой священник. Я сделала это ради маленького Анта – того, который в начальной школе делал нам мебель для Барби. Мне хотелось верить в то, что Ант найдет обратный путь к себе прежнему. Эта задача стояла перед всеми нами, обитателями Пэнтауна. И главное – чтобы каждый получил такой шанс.

Найти путь к Свету и Добру.

Глава 57

После выписки из больницы мама сумела справиться и не только приспособиться к новым обстоятельствам, но и встретить их достойно (насколько это было возможно). И отцу, и шерифу Нильсону были предъявлены обвинения. Обоих спрятали в гостинице – для их безопасности, как нам сказали. Нильсона сместили с поста шерифа, и ему светил серьезный срок за фотографии, на которых оказались запечатлены женщины и девушки, арестованные им в последние шесть лет.

Отцу предложили сделку о признании обвинения и сотрудничестве, и он пошел на это, дав показания против других влиятельных людей Сент-Клауда, посещавших «вечеринки» Джерома Нильсона. Это спасло отца от тюрьмы, но прокурорского звания и лицензии на оказание юридических услуг он лишился.

Мама заявила, что ей этого недостаточно.

Она подала на развод, и «плевать на все, что говорит отец Адольф». Еще одним неожиданным, но приятным событием стало переселение в наш дом миссис Хансен, занявшей кабинет отца. «Это временно», – сказала она. Просто она не могла пока уехать из Сент-Клауда: оставались кое-какие дела.

Миссис Хансен настояла на том, чтобы мы называли ее по имени. «Плевать на все эти правила, – заявила она под стать маме. – А то строят из себя почтенных, добропорядочных граждан днем, а ночью готовы плясать с дьяволом. Мне хочется, чтобы вы были со мной искренни, и я отвечу вам тем же».