Зверь в тени

Если говорить о родителях и дверях, то из всей нашей группы наиболее удобный доступ в тоннели имел Клод. Мои родители сохранили вход в подземное пространство в первоначальном виде – тяжелая дубовая дверь была такой же колоритной, как и наша парадная дверь, с буквой «П», инкрустированной в верхней перемычке рамы, как и у Клода. К несчастью, состояние мамы и ее непредсказуемое поведение отбило у ребят охоту приходить к нам в гости. Родители Бренды вроде и были наименее строгими, но после того, как пару лет назад одного ее братца (по-моему, Джерри), наказанного сидением дома, застукали за попыткой сбежать, мистер Тафт заделал вход в подвал. И теперь он выглядел так, словно его скопировали со страниц «Монстра в конце этой книги», в которой Гровер пытался помешать детям встретиться с ужасным чудовищем, – крест-накрест заколоченный сучковатыми досками с торчащими из них гвоздями. А подвал Морин был настолько забит всякой всячиной, что добраться до заветной двери в тоннель представлялось нереальным.

Так что проще всего было Клоду.

Мы вчетвером исследовали практически всю тоннельную систему, а наш участок исходили вдоль и поперек. Мы даже разведали путь до завода, но его огромные железные двери уже давно были запаяны наглухо. Нас никогда не волновало, найдем ли мы обратный путь, независимо от того, насколько далеко мы уходили. Потому что на стенах тоннелей до сих пор уцелели номера домов, высеченные в каменной кладке над дверьми. Кто бы это ни придумал, решение было толковым, нацеленным на то, чтобы работяги после долгой и тяжелой трудовой смены не ошиблись ненароком дверью. Со временем некоторые люди сбили обозначения своих домов, но оставшихся номеров все же хватало, чтобы мы не заплутали в подземном лабиринте.

Об одном мы никогда не говорили родителям – о том, что один и тот же ключ подходил к разным подземным дверям. Мы выяснили это случайно, когда мать Клода заперла вход в подвал после того, как мы прошмыгнули в тоннель. Это было до того, как родители Бренды заколотили свою дверь в подвальный этаж, поэтому у Бренды был с собой ключ от нее. Мы попробовали открыть им дверь Клода, и он вошел в замочную скважину как по маслу. А потом мы обнаружили, что этот ключ подходил также к другим замкам. Это был просчет в проекте Пэнтауна, но для нас грех было им не воспользоваться.

Клод очень обрадовался, когда я позвонила ему и позвала сыграть в «Чай-чай». И когда мы с Джуни вышли, он уже приплясывал от нетерпения на своем переднем крыльце. Завидев нас, парень пулей сбежал вниз. Мать успела его постричь. С новой стрижкой Клод стал еще сильнее походить на Робби Бенсона. «С ума сойти, до чего же он высокий. Вымахал, как сорняк, тянущийся к солнцу», – промелькнуло у меня в голове. Да и что уж там кривить душой! Клод выглядел милашкой. Я уже планировала обсуждать с ним потенциальных подружек.

– Ты не забыла позвать Морин? – спросил парень.

Он все пытался придумать себе прозвище, что-нибудь отличное от слов, рифмующихся с его именем, не только неблагозвучных, но и обидных: идиот, обормот, сумасброд. Фамилия у Клода была Зиглер, и предложенный им одним из последних вариант «Зигги» показался нам вполне обоснованным. Проблема заключалась в том, что мы знали его всю жизнь и называть иначе, как по имени, попросту уже не могли.

– Ее Бренда позвала, – сказала я, покосившись через дорогу на дом Морин. Он был темным, под стать мрачному небу. Мне очень хотелось, чтобы пролился дождь и охладил накалившиеся стены, в которых мы жили. – Мы пришли первыми?

– Угу, – кивнул Клод. – Надеюсь, и другая парочка появится с минуты на минуту.

Подскочив к Клоду, Джуни принялась канючить:

– Давайте лучше вместо «Чай-чай-выручай» поохотимся на слова.

«Охота на слова» была самой умной нашей игрой. Мы прижимались головой к дверям соседей и пытались расслышать какую-нибудь заранее выбранную фразу, типа строчки из рекламного джингла Оскара Майера или слогана «Макдональдса», продвигавшего бигмак: «Две мясных котлетки, сыр, огурцы, салат-латук, очень вкусный соус, лук, все на булочке с кунжутом». Услышав первое слово фразы, мы перебегали, хихикая, к следующей двери и, прильнув к ней ушами, замирали до тех пор, пока не звучало второе из нужных нам слов. Так мы перемещались от дома к дому, но составить всю фразу удавалось редко. Чаще за дверьми царила тишина, либо слышалось приглушенное бормотание, обрывки ссор или, хуже того, возгласы занимавшихся любовью людей. В такие моменты я радовалась тому, что в тоннелях сохранились номера не всех домов. Мне не хотелось при виде этих людей в церкви думать о том, что они вытворяли ночью.

Вот однажды, в одну из подобных «охот на слова», мы подслушали, как кричал на Анта его отец. Случилось это в прошлом январе, во время вечеринки, устроенной Питтами. Наевшись до отвала, мы высыпали в тоннели – выпустить пар. И именно тогда я осознала, что Анта не было на вечеринке. Мы, естественно, поспешили к его двери – подслушать.