Звери дедушки Дурова

Когда я пустил зверка в клетку, то заметил, что хвост его был закручен штопором.

Пугливо озираясь, лиса обнюхивала клетку, в которой до нее сидела рысь.

Я назвал новую воспитанницу «Вертихвосткой». У Вертихвостки был хороший аппетит; она ела мясо, а через день получала молоко. Через три недели она окрепла и стала смело брать из рук.

Через месяц в Москве, на Трубной площади, где торгуют разным зверьем, я купил еще лису. Она служила забавой громадной толпе. Стоило только подойти поближе к клетке кому-нибудь, она широко открывала рот и тявкала, прижавшись всем телом ко дну клетки.

Из этого пугливого тявканья тупые люди сделали себе забаву.

— Смотри, как собака! Ишь, лает-заливается!

— Ты ее дерни за хвост!

— Да, поди-ка, дерни, она тебе зубами дернет!

— Погоди, я ее ширну палкой! Палку не прокусит, каналья!

И досужие люди, просовывая палки, «ширяли» ими в бок и в живот ни в чем неповинной перепуганной на смерть лисице.

Я возмутился:

— Что вам за сладость мучить животное?

— А нешто не сладость: гляди, как озлилась! Животное, тварь, а злится, будто понимает!

— А кабы тебя так «ширнуть»!

— Попробуй! Угодишь за это, братец, как по закону следует…

Закон не говорил о том, что за «ширянье» палкой в лисицу «угодишь» в тюрьму, и я, решив избавить беднягу от издевательств толпы, сказал торговцу:

— А ну, дядя, что хочешь за лису?

Поторговались малость, и я купил лисицу, купил и посадил к Вертихвостке.

Начались совместные ежедневные занятия. Я добился немногого от этих двух лисиц. У них появились обычные припадки, кончившиеся смертью.

Тогда я решил купить лисят неиспорченных или выждать, оставив на испытание взрослых лисиц, и тогда уже начинать дрессировку.

Так прошло десять месяцев, когда на рынке появилось много лис.

В это время у меня был уже опыт с 13 лисицами. Зная природу этих зверей, я смелее стал заниматься их дрессировкой.

Задача была нелегкая. Прирожденная неспособность лисиц ходить на цепи, их трусость, злоба, вонь, — все это отбивало охоту дрессировать этих животных.

Я думаю, что лисьи повадки, особенно повадка гадить, отбивают охоту у дрессировщиков, прибегающих к палке, учить лис.

Бесполезно бить лисиц; сколько бы ни потел дрессировщик, колотя их в центральной клетке,[6] чтобы «научить уму-разуму», хлыстом или железной палкой, лисы, как кошки: чем упорнее их бьют, тем они больше уходят в себя.

Один дрессировщик, пробуя дрессировать общепринятым «механическим» способом (битьем) кошек, убил четырех, ничего не добившись, и бросил это дело, хотя с лошадьми он справлялся отлично и на арене клал на землю своими стальными мускулами лошадь, как перышко.

V

Рахитик и Желток

Летом того же года я стал работать с лисами, строго обдумав план.

У меня было две лисы — самки; одна еще лисенок, названный мною «Рахитиком», другая — молодая лисица — «Желток».

Я прежде всего сказал себе:

— Долой цепь! В ней есть что-то, что принижает животное, лишает его чувства собственного достоинства и доверия человека.

И лисички были водворены в свой домик-клетку без рабских оков.

Посадил я их вместе.

В первый день Рахитик не притронулся к чашке с молоком и хлебом при людях, а, оставшись один, стал есть. Желтка он обнюхал, но не обращал на него никакого внимания.

Через день оба лисенка стали мирно есть мясо, и за едою и питьем забавно тявкали. При приближении к клетке человека оба они испуганно прижимались к земле.

Электричество их привело в ужас и загнало в самый угол клетки. Через день они с некоторой долей доверия нюхали мою руку.

А еще через день они ели уже из одной чашки, и Желток, кончив еду, царапал лапами солому, как будто в нее что-то зарывал. Это сказалась привычка всех лис — зарывать в землю про запас остатки пищи.

Я медленно пустил в ход свои обычные приемы дрессировки; сначала пробовал держать неподвижно протянутую в клетку руку, и лисы делали вид, что не замечают ее.

Вечером я одержал первую победу: лисы ели из моих рук хлеб, намоченный в молоке, хотя, впрочем, с большою осторожностью.

Я вынул лисят из клетки и пустил на террасу, загородив ход из нее в сад. Моментально мои зверки очутились под кушеткой. Я ушел и начал следить за ними через стеклянную дверь.

Выйдя из засады, лисята стали царапать известку стены, толкая друг друга задом, а потом, почуяв мышь, начали совать свои носики в щель пола.

Но едва я открывал дверь, лисята пускались на утек под кушетку и там, в конце концов, подняли драку. Они вылезли и принялись за еду, только убедившись, что на террасе ни кого нет.

Вечером лисята сами вошли в клетку, где была поставлена пища.

На другой день, желая определить характер моих питомцев, я стал следить, стоя в стороне, как они будут есть принесенное мною молоко с хлебом.

Рахитик первый вылез и бросился к тарелке, а когда Желток присоединился к нему, он, не отрываясь от еды, стал задом отгонять Желтка.

В конце концов лисы подрались, катаясь по полу, и перевернули тарелку.

Желток уступил и спрятался под кушетку, а Рахитик подлизывал с полу молоко.