Звери малой земли

Погода за неделю до назначенного дня выдалась серой и дождливой, что повергло Яшму в мучительную тревогу. Однако утром заветной даты на безоблачном небе засияло солнце. Девочки помогли Дани в саду срезать космеи, а потом отправились одеваться. Хисун стояла на страже над обеими подругами. Прежде чем водрузить на голову Яшмы изысканный убор, служанка собрала ее длинную косу в низкий пучок и – в самый первый раз – скрепила волосы девочки серебряной заколкой. Украшение для невест на свадьбах. Высокая прическа символизировала, что девочка уже не невинное дитя, пускай только по статусу, а не телесно. Однако в ее облике все-таки было нечто, отличавшее ее от обычных замужних дам: юбка с запахом имела разрез справа, указывая на ее род занятий. Последнее, что оставалось сделать, – нанести макияж. Когда все приготовления были завершены, Яшма увидела в зеркале прекрасную незнакомку, чьи алые губки смотрелись особенно ярко на фоне припудренной кожи, и с удивлением осознала, что она сильно похожа на Дани.

– Скоро увидимся, уже скучаю по тебе, – шепнула Яшма в саду Хисун, пока та возилась с воротами. Они должны были вернуться через считаные часы, но все уже не могло быть таким, как прежде. После того как женщину видят в таком облике, она уже больше никогда не будет восприниматься как хорошая партия для женитьбы. Яшма вступила в этот дом ребенком, а теперь покидала его куртизанкой.

Глава 6 Шествие

1918 год

Сонсу подождал минут десять после того, как ушел Мёнбо, и только тогда покинул контору. Он искренне жалел, что воссоединение со старым другом пошло не так, как он надеялся. Вместо того чтобы предаться воспоминаниям о прошлых авантюрах за едой и напитками, упиваясь сознанием того, что кто-то помнит тебя таким, каким ты был когда-то, от встречи они получили только шок понимания того, насколько сильно они теперь отличались друг от друга. Это было гораздо хуже, чем если бы он познакомился с новым человеком и у них как-то не задалось бы с самого начала. К тому же многие годы никто не указывал Сонсу на его недостатки. Все окружающие с готовностью угождали ему: подчиненные – почтением, коллеги – комплиментами, жена – благоговением. И это всеобщее одобрение так безусловно стало частью действительности Сонсу, что он испытал самое глубочайшее потрясение при виде человека, заявившего ему в лицо, что он неправ.

«Правду ли он говорит? Есть ли что-то дурное в том, что я не желаю отказаться от прав, данных мне по рождению, переехать в Шанхай или какую-нибудь деревушку на сибирском высокогорье и тратить мои дни на стрельбу по мишеням и планирование покушений?» – вопрошал себя Сонсу. Он был наслышан о том, как молодые люди – и из обеспеченных высокородных династий, и из крестьянских семейств, и иже с ними – собирались на конспиративных квартирах и клялись посвятить жизнь общему делу. Участники таких таинств срезали себе кончик безымянного пальца и подписывали документы кровью, а на операции выходили не иначе как в приталенных костюмах и шляпах по последней моде, чтобы, если им все-таки довелось бы вдруг встретить смерть, что могло произойти в любой момент, они отошли в мир иной, выглядя достойно. А еще заявляли, что женщины были совершенно без ума от повстанцев.

«Но к чему все это? Глупость, да и только. Ничего хорошего из этого не выйдет. К тому же все эти покушения суть те же обычные убийства, преступления». Такой поток мыслей потихоньку сводил на «нет» сомнения Сонсу. «Мы заявляем, что японцы убивают корейский народ. Но правильно ли в ответ учинять расправу над ними? Это высшее варварство, которое ничуть не менее постыдно. Нет, я не буду соучастником в безрассудном ожесточении. Как бы ни отзывался обо мне Мёнбо, ничто не убедит меня встать на их сторону».

Сонсу полностью удовлетворился своими аргументами. Он почти что улыбался от переполнившего его чувства собственного достоинства, с которым он и вышел на улицу. Солнце было в зените на фоне небесной лазури. Порывы легкого ветерка несли живительную прохладу. Вскоре он случайно встретил друга-драматурга, который тоже получил образование в Японии. Сонсу обменялся с приятелем рукопожатием и обмолвился словом о Мёнбо, с которым драматург тоже был знаком.

– Удивительно, что я повидался с вами обоими в один день, – заметил Сонсу. Затем он деликатно упомянул, что у Мёнбо все складывается нелучшим образом со здоровьем и финансами, что он приехал в Сеул на непродолжительное время, чтобы попросить денег у друзей, и что он сам не был готов незамедлительно оказать помощь другу, хотя мысли о такой перспективе его не покидали. Все это Сонсу искусно донес до собеседника, так ничего прямо не сообщив ему.

– Правильно сделал, что отказал, – проговорил драматург. – Он мне никогда не нравился. И спасибо за то, что предупредил. У меня будут готовы оправдания, если он вдруг попросит о встрече.

Пока они на ходу обменивались новостями, перед ними вдруг возникло скопление громко кричащих людей.

– Только не очередная демонстрация! Предлагаю пойти другим путем, – сказал Сонсу.