Звери на улице

- Ты уже ложишься? - спросил Яков Павлович. Казалось, что он хотел любой ценой разговорить Славу, заставить его произнести хотя бы одно слово, кроме односложных междометий.

Но Слава снова ответил односложно:

- Угу.

Да, он был в каком-то оцепенении, и это, я думаю, мешало ему встать, одеться и выйти на улицу.

И вот, когда звериная процессия поравнялась с гостиницей, Егор Исаевич, видя, что Славы нет, вбежал в вестибюль и позвонил ему по внутреннему телефону:

- Слава?

- Я.

- Мы с Мишкой проходим мимо. Что же ты! Идешь?

- Иду.

Он вышел на улицу, когда звериная процессия прошла вперед. Где-то в конце квартала виднелись только розовые пятки медведя. Известно же, что все на свете мишки, когда идут или бегут, выбрасывают эти пятки, похожие на ладошки.

На тротуаре перед гостиницей было пустынно. Все прохожие торопливо шли за зверями, и Слава стоял один. Может быть, он и остался бы так, если бы какой-то немецкий паренек, выскочивший из боковой улицы, не крикнул ему:

- Что же ты?! Беги за мной. Опоздаешь. Они уйдут.

И Слава побежал. Он запыхался - бежать пришлось довольно далеко.

Зверей догнал у самого зоопарка. Перед большими воротами слон остановился, снова опустился на колени и стал раскланиваться. И здесь-то раздались особенно громкие аплодисменты. Ведь перед зоопарком собралось много сотен людей. Здесь были мальчики, которые шли за процессией зверей от самой товарной станции. Это была как бы река: она начинается маленьким ручейком, а затем в нее вливаются сотни рек и речушек, и река становится широкой и многоводной. Так же разросся и этот людской поток.

Слон, ободренный аплодисментами; поднялся и вдруг завертелся, как в вальсе. Он, видимо, решил продемонстрировать зрителям все свое уменье, всю свою цирковую программу.

Вот когда надо бы Славе пробиться сквозь толпу, крикнуть Егора Исаевича и с его помощью пройти сквозь цепь полицейских к мишке. Но Слава этого не сделал. Он увидел, что медведь вдруг закапризничал. Процессия остановилась из-за слона, а мишка хотел идти дальше, и он с рычанием набросился на своего поводыря. Это был молодой немец - работник зоопарка. А мишка был почти взрослый медведь - злой и какой-то совсем несимпатичный. Впрочем, разве злой, даже человек, может быть симпатичным?!

Нет, не приглянулся Славе этот мишка.

Медведь был в наморднике, почти незаметном, просто пасть его была стянута кожаным манжетом. Укусить никого он не мог, но шума наделал много. Он рвал ремень, который держали два поводыря, глухо рычал, бросался из стороны в сторону.

Иногда Славе казалось, что у мишки на плечах виднеются два белых пятнышка, а иногда ему виделось только одно пятнышко. Медведь так стремительно вертелся, что одно пятно могло как бы двоиться в глазах.

А Слава был так растерян, что не стал пробираться сквозь толпу к этому медведю. Слава никак не мог ощутить его своим. Нет, нет, это был совсем другой, совсем чужой медведь - зверь.

Слон протанцевал свой вальс, раскланялся и прошествовал в ворота зоопарка.

За ним прошли гордые верблюды, и на ремне потащили медведя, который именно теперь, когда надо было идти, вдруг решил сесть и не захотел двигаться дальше.

НА ВОКЗАЛЕ И ДОМА

Бывает, что люди заботятся о человеке, вроде бы стараются ему помочь, а на самом деле только мешают, и человек этот думает: «Оставили бы они меня в покое».

Так было со Славой и его попутчиками. Все почти туристы спрашивали его: «Ну как, нашел своего Мишку? Разыскался в Берлине твой медвежонок?» - и так далее и тому подобное. А Славу все эти разговоры только раздражали.

Вдруг до Славы дошло, что того Мишки-Мишеньки - пушистого и такого милого, можно сказать, родного - нет и быть уже не может. А здоровенный медведь - капризный и злой, даже если он и вырос из того медвежонка, - был для Славы чужим. Он напоминал ему о медвежьем ящике, а ящик этот, утыканный изнутри гвоздями…

А, что говорить… Последний разговор о медвежонке был с Егором Исаевичем, который пришел в гостиницу за полчаса до отъезда и спросил Славу:

- Ты что ж, так и не был сегодня в зоопарке? Не догнал нас на улице?

- Догнал.

- Мишку видел?

- Видел. Медведя.

- Да, брат, это уже не медвежонок.

Больше Егор Исаевич на эту тему не говорил и к Славе не приставал, как приставали с вопросами туристы…

Поезд отходил вечером. Все туристы уже разместились в вагоне, а Яков Павлович и Слава стояли в толпе провожающих. Собственно, эти люди пришли провожать не Славу, а Федотова, но Слава был здесь вместе с ним.

Были те последние вокзальные минуты, когда вот-вот звякнут связки вагонов, поезд тронется и поплывет вдоль платформы, провожающие и отъезжающие в это время торопливо досказывают друг другу то, что не успели сказать, или молчат, потому что все уже сказано, а надо дотянуть еще какое-то время.

- Вы долго еще будете здесь? - спросил Федотов Егора Исаевича.

- Дня два-три - не больше, - сказал Дидусенко. - Сегодня должен приехать из Бухенвальда мой сын. Два дня мы пробудем с ним вместе, и я уеду.