Звери на улице

При этом Слава вспомнил Шустрика, но вспомнил на одно только мгновение. Здесь, в зоопарке, все его мысли были заняты медвежонком. Ведь Славе казалось, что поиски подходят к концу, что вот-вот он найдет наконец своего Мишку…

После паузы Вольфганг продолжал:

— Да, медведица хотела ударить собаку, а та ухватила ее за «штаны». Ну, знаете, так охотники называют длинную шерсть медведя на задних лапах. И когда опытная собака-медвежатница так вцепится в эти штаны, худо медведю. Он туда, он сюда — собаку никак не сбросить.

Вольфганг снова затянулся, и дым повалил теперь у него изо рта и из обеих ноздрей.

«Совсем как рисуют в сказках Змея Горыныча», — подумал Слава.

Нет, Вольфганг никак не походил ни на Змея или там на какого-нибудь злого волшебника. Его широкое лицо, толстые губы, большие светлые глаза были очень добрыми. Только вот говорил он очень медленно. Скажет фразу, затянется сигаретой, выпустит дым и еще вроде бы подождет, пока дым этот рассеется, как будто серое облако мешает ему говорить.

— Да, да, — как бы про себя говорил Вольфганг. — Надо же все аккуратно вспомнить. Проводник рассказывал мне, что медведица была очень хитрая. Она нашла себе сухое место среди болота, о котором охотники могли подумать: «Ну, в такой сырости никакой медведь не заляжет». А она еще с осени выстлала свою берлогу еловыми ветками и мягким мхом. И залегла-то она до снега. Да и как залегла: кружила вокруг и прыжком кинулась в берлогу. А потом посыпался снег, и эти путаные следы совсем ее скрыли. Вот оно как.

Теперь, после такой большой речи, Вольфганг отдыхал. Он загасил сигарету, опустил ее в коробочку, которая была, видимо, пепельницей, достал носовой платок и вытер кончики пальцев для того, должно быть, чтобы они не пахли табаком и дымом.

Павлиний веер медленно разворачивался перед Славой, как парус яхты, когда яхте надо сделать поворот. Это было красиво, но в то время все отвлекающее, все, что не относилось к рассказу о медвежонке, раздражало его.

— Да, — продолжал Вольфганг, — берлога была засекречена и замаскирована лучше самого секретного аэродрома. А все-таки собака вынюхала берлогу. Вот за это ей теперь и доставалось. Вот оно как. Один удар медвежьей лапой, и от собаки полетели бы только клочья.

— А как звали собаку? — спросил Слава.

Маргит посмотрела на Славу с осуждением.

Вольфганг молчал.

Павлин за это время дважды повернулся вокруг своей оси. «Что это он, в самом деле, — подумал Слава, — расхвастался своими перьями! Только мелькает перед глазами».

Время шло так медленно, что Слава поднял левую руку к уху и послушал, тикают ли часы. Да, тикают. А то казалось, что время совсем остановилось.

— Так вот оно как, — продолжал Вольфганг, — про то, как звали собаку, помнится мне, проводник не говорил. Он рассказал только, что в тот самый момент, когда собаке грозила гибель от медвежьей лапы, грянул выстрел: зверь рявкнул и присел. Теперь мишень, можно сказать, из движущейся стала недвижимой. Полыхнуло пламя из двустволок, и медведице пришел конец…

Молчал Вольфганг.

Молчала Маргит.

Молчал Слава.

А на языке у него вертелось: «Как же взяли в берлоге медвежат?» Но он сдерживал себя и не произнес ни слова.

— Так вот оно как, — сказал Вольфганг. — Потом собака повела охотников в берлогу. И там оказались все медвежата — любимые и нелюбимые.

— Медвежата! — воскликнул Слава и сам удивился, услышав свой голос, будто это не он сказал, а кто-то сидящий в нем. — Сколько?

— Да, медвежата, — повторил Вольфганг.

Нет, тут Слава не мог молчать.

— Два? — спросил он. И не спросил, а выкрикнул.

Вольфганг посмотрел на него с удивлением и отрицательно покачал головой:

— Нет, три. Два малыша лежали на подстилке, а третий отдельно между корней. Ведь берлога та была…

— Вольфганг! — воскликнул Слава, но Маргит взглядом заставила его замолчать.

— …была, — продолжал Вольфганг, — под большим деревом. Я думаю, что когда к медведице подкатывался старший медвежонок, она била его лапой. Да, да, не удивляйтесь — это же обычно у медвежьих матерей. Только бьет она, конечно, не когтями, а подушечкой мягкой лапы — не больно, но так, что медвежонок откатывается прочь. Он же пушистый шарик. Вот оно как…

Теперь Вольфганг разговорился, а Слава и слушать его не хотел. С трудом он дождался, пока Вольфганг произнесет свое заключительное: «Вот оно как».

Маргит, которая все понимала и все знала, спросила:

— Медвежат было точно три?

— Точно, — подтвердил Вольфганг. — Завтра вы сможете прочитать об этом в паспорте Мишки. Там все сказано: и когда примерно родился, и сколько у него было братьев и сестер. У этого Мишки были брат и сестра. Это так же точно, как то, что я Вольфганг.

— Все, — сказала Маргит. — Пошли. Этот Мишка не твой медвежонок.

Доктор Рознер

До закрытия зоопарка осталось два часа, и энергичная Маргит решила использовать все это время до последней минуты, чтобы разыскать следы Славиного Мишки.

— Зря я начала с Вольфганга, — сказала она. — Он, конечно, старейший здесь работник, но все-таки он не знает всего, что произошло в зоопарке. Нам нужно найти доктора Рознера. Он знает все.