Звери Стикса. Часть 2. Мемориум

Наконец и она расслышала звук приближающегося экипажа. Вскоре из-за угла вырулила массивная скрипучая карета. Четверка гнедых вразвалочку, переругиваясь и покусывая друг друга за разные части тела подкатила шумный нелепый транспорт к трактиру, из дверей которого с любопытством выкатилась Луна и ждала, когда же карета остановится, с силой обтирая руки фартуком. Возница, казалось, не очень справлялся с разыгравшимися лошадьми и еще не очень понимал, куда ему дальше ехать, вертел головой, как филин, во все стороны. Фауст легко подхватился и вышел навстречу гостям. Лошади сразу же его заметили и, позабыв про свои споры, быстро оттормозились, качнув карету вперед и обратно. Пес прошел несколько шагов навстречу к коням и умиротворяюще положил лапу на нос первому справа, безошибочно определив лидера. Конь немедленно затих и даже замер на месте, передавая свое послушание и другим.

Пыльная дверца распахнулась и из нее выглянула немолодая уже, но очень живая светловолосая востроносая женщина. Она глубоко вздохнула, окинула все вокруг бойким взглядом и, наконец, остановилась на Луне. Та в упор смотрела на нее ничего не выражающими глазами.

– Мама. Мама!!! – возопила женщина и кинулась обнимать так и застывшую на месте Луну. Вслед за нею из кареты начали вылезать люди, целая толпа, как если бы это был клоунский автомобиль. Они покряхтывали от тяжелой дороги и разминали затекшие члены. Несколько мужчин и юноша. Еще одна женщина, неуловимо похожая на первую, также завопила «Мамааааааа!» на всю улицу и обхватила Луну с другой стоны, начала хохотать, плакать и пытаться раскачать или раскружить ее вместе с сестрой. Высыпало с воплем несколько штук ребятишек разного возраста и под конец вылезла совсем юная девушка с хвостом огненно–рыжих волос и крохотным младенцем на руках.

– Дети. Дети приехали…. – наконец пробормотала Луна. Взгляд ее был рассеянный. Казалось, она не понимала, что происходило вокруг.

Вся эта шумная толпа забурлила вокруг маленькой Луны, вовлекла её в водоворот своей радости.

Кира наблюдала эту картину удивительного воссоединения семейства с привычной отстраненностью. Она давно заметила за собой эту особенность – в ситуациях, переполненных эмоциями, зашкаливающе трогательных или невыносимо жестоких, она как будто замыкалась внутри себя, словно в огромной подводной лодке, и наблюдала за происходящим через толстое стекло иллюминатора. Логика подсказывала ей, что будучи человеком, выросшим в пансионате – да в приюте по сути – ей бы сейчас со слезами на глазах умиляться и фантазировать завистливо о таком же вот воссоединении. Но она практически ничего не испытывала. Как будто кино смотрела, в сюжет которого не особо вникала. Нет-нет, за Луну она была конечно рада. Но вот хотела бы она, чтобы и ее семья ее так нашла? Тайная наивная мечта и боль каждого на земле сироты? Она попробовала представить. Вот экипаж тормозит, дверца открывается и выходит папа. И братья. Мама следом… Все они улыбаются и обнимают ее…

Сознание напрочь отказывалось рисовать хоть что-то вразумительное. Она не смогла вспомнить ни одного лица. Как впрочем и всегда. Только туман. Туман над водой и пустой лайнер. Мелькнуло перед глазами почему-то разгневанное мамино лицо – глаза плошками, зрачки щелками, губы сжаты так плотно, что каждый острый зуб просматривается. И голова тут же заболела. Кира потерла лоб рукой и встряхнулась, прогоняя наваждение. Такое с ней частенько бывало. Много чего она просто не могла вспомнить. Не то, что из раннего семейного детства, а даже из не особо отдаленной юности. Лишь разрозненные обрывки.

Кошка вздохнула, не особо печалясь. Ну и ладно. Не больно то и хотелось. Она неловко опустила руку на стол и опрокинула на себя псову чашку с кофием. Черная жижа горячей магмой растеклась по столу, пролилась на колени, замызгала шорты и быстро впиталась в шерсть на животе. С досадливым шипением кошка вскочила, начала обтираться и сдавленно ругаться.

«Ну вот. Как всегда опозорилась. Как это на меня похоже… конечно у всех на виду. И как дура теперь в пятнах. У него на виду. И кофе егойный….» Кира взглянула на Фауста. Но он в ее сторону даже не смотрел. Он так и стоял, машинально поглаживая коня по вспотевшей маслянистой морде, отстраненно глядя на то, как вихрь родственников уводит ничего не понимающую Луну в таверну.

Он крепко задумался. О том, что есть человеческая личность? Прошлой ночью, будучи в своем боевом состоянии он видел, что осталось от Луны. Практически ничего. С точки зрения жизненного баланса – все отлично. Жизненный светлячок тихо сияет, сообразно возрасту. Но за его лучики цепляется всего один огонек… Всего один! Как такое вообще возможно?