Звери Стикса. Часть 2. Мемориум

Многие люди уверены, что именно Жизнь – главная энергия человека, дающая ему и силу и характер. Это не так. Биоэнергетики КС давно доказали, что Жизнь главная не потому что что-то дает, а лишь потому что держит воедино остальные энергии. Как магнит. Именно поэтому все люди такие разные. Личность это уникальный коктейль из разных энергетических субстратов – сила, дух, женственность и маскулинность, целеустремленность, музыка, жестокость..... Энергий множество. Фауст, как и другие Судьи, даже немного лучше из-за старой травмы, умел видеть эти субстраты в форме легкого цветного свечения, когда входил в боевой транс. Не все, но некоторые. Каждый человек, это салат, огромная коробка с конфетти, некоторые кусочки побольше, некоторые поменьше. А все вместе и создают характер. И обтесываются с опытом.

А тут… всего один. И что же это, интересно, было? Памяти нет. Знаний о мире, соответственно, тоже. Все что она умела делать – это готовить, и готовила божественно. Значит это был кулинарный талант? Но как же тогда объяснить то, как Луна оформила свою кухню при полном отсутствии памяти о своем звездном во всех смыслах прошлом? Ее кафешка была тематической, настоящим любительским планетарием. Все эти книжки, картинки, модельки. Прямо или косвенно астрологические названия блюд и специй? Даже цветы на столе в вазе были – астры! Двенадцать комнат своей гостишки она оформила в полном соответствии с философией Северного Зодиака, по которому Фауст имел знак Скорпиона. А именно так она его однажды назвала – Скорпионищем.

Как такое может быть, что человек, утративший память, с легкой подсказки вспоминает стихотворение, да хоть и на любимую свою тему, но не помнит о том, что у него две взрослые дочери и целый выводок внуков!?

Очевидно, что память – это не все. И даже если ее отнять, то следы важного, настоящего, останутся, забудутся только события. Как оттиск старинного текста на рисовой бумаге. Что угодно ты на ней нарисуешь вновь, но фоном будут читаться отпечатавшиеся объемные слова. Душа Луны с самого начала тяготела к звездам. И когда знания и память были стерты, это ее стремление осталось. И реализовалось… да хоть бы и через кулинарию. Не важно через что. Истинный интерес духа найдет дорогу.

Пес встряхнулся. Улица давно опустела. Солнце припекало. Он взглянул на Киру, быстро оценил обстановку и устало вздохнул, ни капли не удивившись. Стоило ему не то, что отвернуться, а просто задуматься, а она уже и сама изгваздалась в дерьме каком-то и его без кофе оставила.

Кошка виновато прижала уши и смотрела на него огромными блестящими глазами. Возможно она ему что-то говорила, может даже извинилась, да он не услышал. Его вдруг посетило ощущение, что он вот-вот поймет про нее что-то очень важное. Прямо-таки жизненно важное. Что-то, тесно связанное с его размышлениями о памяти духа и прочего…. Но мысли быстро улетучивались и испарялись, как эфир из комнаты в открытую форточку.

– Ты что-то сказала? – наконец угрюмо спросил он.

– Я спросила зачем нам такой крюк через Монтану? Это плюс пару недель к дороге до Стикса, как минимум.

– А ты что, на осенний марафон торопишься? Погода на Юге не устраивает? – съязвил он. – Крюк делаем, потому что Волфтейн попросил меня там кое-что проверить. По дружбе. Даже в должности временно восстановил. Так что мне надо. А ты можешь не ехать, кстати. Машинка твоя все равно пока на приколе, насколько я понял. Останься здесь, под крылом у Вероники и своего заговора. Если хочешь. Вдвоем мы Марка убедим, я уверен. Компания мертвых всяко получше моей.

Кира вжала уши в голову еще плотнее. Да, тон их отношений поменялся кардинально. Да и Марк ясно дал ей понять субординационный порядок – Фауст старший по званию.

Девушка, блаженно жмурясь, окинула влюбленным взглядом озеро и тополиную аллею. Лес вдалеке и острые, празднично украшенные бежевыми с черными ромбами флагами КС шпили башен Мемориума. Да, безусловно в мире появилось для нее еще одно место, где ей хорошо, уютно, где ее любят и привечают. Остаться?.. Звучит соблазнительно. Она взглянула на Фауста.

Пес не смотрел на нее.

Заросший бородой по самые глаза низкорослый возница вывалился из таверны – из открывшейся за ним двери на секунду послышались нечленораздельные радостные восклики – и поспешил, благодарно клянясь, забрать, наконец, у пса своих коней.

Пес не смотрел на нее. Он вернулся за стол, грустно заглянул в опустевшую свою чашку и с досадой отставил ее подальше от края. И оперся на руку, закрыв от нее свое лицо еще сильнее.

«Компания мертвых всяко получше моей? Черт возьми, да он серьезно обижен.»