Звери у двери

К счастью, за истёкшие сутки, я научился относиться к своей несчастной любви с философским спокойствием и мог, без особой боли, в груди, вспоминать, как два часа напролёт мок под холодным дождём, пока Мариша убеждала по телефону в вызванном такси и преодолённой полдороге. В тот вечер она так и не пришла. Галчонок, со смехом, рассказала, как они пили чай и сеструхе было в лом выходить под негламурную жидкость. Понятно. Действительно — смешно.

— Речка, — возвестил великий кормчий, — и мостик.

— Винтажный, — заметила Наташа, — веет пасторалью.

— Это как? — тотчас осведомилась Галина.

— Будь проще, — посоветовал Наташке Витёк, — видишь: народ не готов к такому резкому культурному скачку, начни с: «Мама мыла раму».

— Поумничай мне! — прикрикнула Галя, — нашёлся, умник ещё!

— Укуси его, — посоветовал я, — говорят, помогает.

Мостик, над тихо журчащей речушкой, действительно выглядел выходцем из далёкого прошлого: целиком деревянный, он коричневой дугой соединял крутые берега, больше напоминая нечто игрушечное, чем нестоящую постройку. Глядя на тонкие опоры, поросшие пушистым тёмным мхом, я, честно говоря, начинал сомневаться в их возможности выдержать нашу повозку. Видимо лошадка полностью поддерживала моё мнение и не решилась проверить его правильность, остановившись перед грубо сколоченными брёвнами настила. Замерев, животное начало мотать уродливой головой.

— Давай-ка слезем, от греха подальше, — негромко сказал я и спрыгнул, подавая пример, — Витёк, ты бы тоже, рядышком прошёлся, а то, хрен его знает, какая тут глубина.

— Похоже — большая, — известила Галька, успевшая протанцевать к верхней точке деревянной радуги, — вода тёмная-претёмная. И булькает.

Поток, действительно, просто поражал своей чернотой, то ли от большой глубины, то ли от илистого дна. Смутная тень чего-то, напоминающего огромную корягу, медленно поворачивалась под опорами, но рассмотреть предмет подробнее было решительно невозможно.

— О, рыбачки! — пробормотал медленно ковыляющий Пашка и в ответ на мой недоумевающий взгляд, пояснил, — вон, смотри, чуть дальше — на берегу рогатины торчат: значит кто-то рыбку ловит.

— Но уже давно не приходил, — вздохнул Илья и в его голосе я ощутил тревогу, — да и вся местность какая-то заброшенная. Глухомань, самая настоящая. Ой, чую, будет этот Лисичанск такой дырой — мама не горюй!

Лошадка, хоть и выглядела настоящим чучелом, оказалась поумнее иного человека: стоило всем покинуть телегу, и животина тотчас начала перебирать кривыми ногами, преодолевая мостик. Витя шёл рядом и медленно поглаживал скотинку по спутанной гриве. Изредка парень посматривал назад и его брови приобретали тенденцию выстраиваться домиком. Странно.

— Какой-то лесок начинается, — заметила Ната и похлопала Пашу по плечу, — как ты, доходяга?

— На букву Х, но не хорошо, — с кислой ухмылкой откликнулся тот, — всё то же дерьмовое ощущение пустоты внутри. Словно меня высосали огромные комары.

— А потом инопланетяне захавали моск, — заметила Галя, — будете знать, как запихиваться всякой дрянью. Вот, посмотри на меня: сутки не кушаю, бодра и свежа, как персик!

— Угу, а кто жаловался на приступ опустошения? — хмыкнула Оля и отпустила болтунье лёгкий щелбан, — или как ты это назвала: единение с пустотой.

— Загадочно, — согласилась Наташа и нахмурилась.

Мы, с Ильёй, переглянулись: похоже непонятная фиговина произошла с каждым, из нас. Может, всё-таки, дело не в еде? Какой-нибудь вирус? Нужно быстрее попасть в людные места.

Лесок, действительно, начинался почти сразу же за речушкой. Чахлые невысокие деревца постепенно сменялись рослыми великанами с мощной морщинистой корой, напоминающей броню тяжёлых рыцарей. Откровенно говоря, я даже затруднялся в идентификации встреченных растений. Впрочем, из меня такой биолог…

— А чего это мы раньше не наблюдали всего этого безобразия? — осведомилась Галька, запрыгивая на повозку, — нехилый, такой, лесочек! Прям красной шапочкой себя ощущаю.

— Потому как он в ложбине находится, — не поворачиваясь, пояснил Витя, занявший водительское место, — тут имеется небольшой спуск, его издалека не видно. А…

— Ух ты, какая штука! — перебила его девушка, — красиво.

Мы уставились на покосившийся указатель, с большими квадратными буквами, слагающимися в название: «Лисичанск» и рисунком лисы опирающейся передними лапами на букву Л. Чернобурка, обнажившая клыки в злобном оскале, была нарисована действительно великолепно. Особенно впечатляла человеческая голова, которую животное держало зубами за волосы. Наверное, сюда занесло каких-то местных художников-хулиганов.

— Злобная такая лисичка, — Оля передёрнула плечами, — прям в дрожь бросает!

— Готично, — ни к селу, ни к городу, добавил Витя, — это ж надо: посреди леса всякой херью страдать.