Звери в моей жизни

С растущей тревогой смотрел мунтжак, как мы расставляем сети, чтобы свести до .минимума площадь предстоящей охоты. У нас было задумано, что двое погонят его на сеть, а когда он запутается, третий воспользуется случаем схватить беглеца. В нашем плане оказался лишь один изъян: мунтжак не хотел запутываться в сети. Преследуемый нами, он бегал по кругу, но около сети всякий раз ловко менял курс. Мы устроили короткое совещание и решили прибегнуть к тактике регбистов. До сих пор, увлеченные происходящим, пернатые зрители вели себя организованно, но тут не выдержали. Как только первый из нас гулко шлепнулся на траву метрах в четырех от хвоста мунтжака, куры бросились врассыпную. Воздух наполнился тучами перьев, испуганным кудахтаньем кур и криками боли, которые издавали ушибленные охотники.

Обуреваемый паникой, китайский мунтжак стал бросаться на высокую проволочную ограду, рассчитывая пробиться сквозь нес. После одного, особенно лихого прыжка он зацепился рожками за проволоку и повис на ней, брыкаясь и дергаясь. Мы дружно ринулись к немy, но в последнюю секунду он каким-то невообразимым мышечным усилием отцепился, упал на траву, мгновенно развернулся и пробился сквозь наши ряды.

Когдa он поравнялся со мной, я взял на прицел его заднюю ногу и коршуном бросился на нее. Дальше последовало нечто малопонятное, но весьма болезненное. Я поймал железной хваткой ногу мунтжака, и мы вместе кубарем покатились по земле, притом по единственному во всем вольере участку, заросшему крапивой и колючками. Олень брыкнул свободной ногой, и острые, как нож, копытца аккуратно располосовали мне руку до локтя. Мы продолжали кувыркаться, но я ухитрялся не разжимать пальцев, хотя мунтжак повернул голову и обрабатывал мою руку клыками.

Однако это было последнее усилие; внезапно он прекратил противоборство и принялся издавать чудовищные, пронзительные вопли. Можно было подумать, что я прижигаю его раскаленным железом. Во всяком случае, я был потрясен этими воплями и ослабил хватку, не желая причинять ему боль, но, когда мы стали осторожно заталкивать беглеца в мешок. Фил объяснил мне, что китайский мунтжак всегда так кричит, покоряясь своей судьбе.

Пока мы собирали сети, мунтжак и в мешке продолжал издавать душераздирающие крики. Мы кинули сети в фургон, уложили на них пленника и покатили обратно в зоопарк. Я уповал на то, что непривычный способ передвижения заставит крикуна примолкнуть. Не тут-то было. На всем пути по территории зоопарка из фургона непрерывно вырывались дикие вопли. Посетители бледнели и провожали фургон испуганными взглядами, не сомневаясь, что водитель потерял рассудок. Один статный, по-военному подтянутый мужчина остановился и посмотрел на нас с такой яростью, будто его обуревало желание броситься за нами вдогонку и потребовать, чтобы мы предъявили лицензию на право заниматься вивисекцией. Олень орал благим матом вплоть до той минуты, когда мы подъехали к его загону. Поросячий визг показался бы музыкой перед звуками, которые издавало это сравнительно небольшое животное. Наконец мы вытряхнули мунтжака из мешка, и тотчас он смолк. Сделал два прыжка, прильнул к траве пропал из виду.

Однажды я заметил у одной из моих лис нечто вроде нарыва в основании хвоста. Доложил об этом Филу, и он передал мне от капитана какую-то мазь, чтобы я ежедневно мазал ею болячку. Процедура была нудная, и нервный пациент нисколько ее не одобрял, ведь его каждый раз надо было ловить. Для этого я использовал сачок из куска грубой рыболовной сети, укрепленного на металлическом обруче, кое-как обшитом мешковиной. Собственно, поймать лису, учитывая ее повадки, было не сложно. Выгонишь из будки и закроешь дверцу – лиса начинает равномерно трусить по краю вольepa. Остается быстро опустить сачок прямо перед ней, чтобы не успела свернуть, и лиса сама в него забежит. Правда, при этом надо было соблюдать осторожность, ведь, несмотря на мешковину, металлический обруч мог натворить бед.

На четвертый день, войдя с сачком в вольер, я увидел, что болячка начинает заживать. Лиса, как обычно, кружила вдоль ограды, и я приготовился ее ловить. В это время незаметно подъехал на велосипеде Билли. Только я выбросил вперед сачок, вдруг из-за ограды донесся пронзительный крик:

– Йо-хо-о!

Вздрогнув от неожиданности, я дернул сачок, он подскочил сантиметров на пять, и обруч ударил лису по ногам. Раздался хруст, словно наступили на гнилой сучок: правая передняя нога лисы сломалась как раз посередине между локтем и лапой.

– Идиот чертов! – крикнул я. – Смотри, что из-за тебя вышло.

– Извини, – сокрушенно произнес Билли, глядя на лису, которая продолжала бегать с той же скоростью, но уже на трех лапах. – Я не видел, чем ты занят.

– И как назло Фил сегодня выходной, – продолжал я. – Что мне теперь делать, черт возьми? Нельзя же ее так оставить.

– Отнесем ее к старикану, – решительно сказал Билли. – Отнесем к старикану, и он все сделает. Так и Фил поступил бы.

Я вдруг вспомнил, что капитан – опытный ветеринар; совет Билли был не так уж плох.

– А где твой отец? – спросил я.