Звери в моей жизни

Проработав в Уипснейде немногим больше года, я решил уволиться. Это не было опрометчивым шагом, мое намерение заняться отловом зверей и в конце концов организовать свой собственный зоопарк оставалось в силе, – просто я понимал, что дальнейшее пребывание в Уипснейде не приблизит меня к цели. Мне нисколько не возбранялось и дальше работать мальчиком на позверюшках, но у меня были другие планы.

Я знал, что в скором времени, когда мне исполнится двадцать один год, я смогу получить наследство, три тысячи фунтов. Не состояние, конечно, но в те дни на три тысячи фунтов можно было сделать куда больше, чем теперь. И сидя по вечерам в своей комнате-камере в холодной гулкой "лачуге", я писал тщательно продуманные письма всем тогдашним профессиональным звероловам. Рассказывал о своем опыте и заверял, что готов сам покрыть свои расходы и работать даром, если окажется возможным взять меня в экспедицию. Один за другим приходили ответы, вежливые, но недвусмысленные. Меня благодарили за предложение, но, поскольку я не располагал опытом зверолова, возможность моего участия отпадала. Однако я могу обратиться снова, когда приобрету нужный опыт. Но ведь я для того и просился в экспедицию, чтобы приобрести опыт, так что толку от такого совета было мало. Старая сказочка про белого бычка: меня не могут взять, пока я не набрался опыта, я не могу набраться опыта, пока меня не возьмут.

И вот тут-то, когда положение казалось совершенно безысходным, меня осенила блестящая мысль. Если я использую часть наследства на то, чтобы снарядить собственную экспедицию, то смогу потом не кривя душой заявить, что приобрел опыт; глядишь, кто-нибудь из великих не только возьмет меня с собой, но даже назначит мне жалованье. Заманчивейшая перспектива!

Мое решение уволиться из зоопарка было встречено неодобрительно. Фил Бейтс уговаривал меня остаться, капитан Бил поддерживал его.

– Вы ничего не добьетесь, Даррел, если будете вот так метаться, – укоризненно бормотал он во время прощального кэрри, точно я, работая в Уипснейде, взял привычку каждую неделю подавать заявление об уходе. – Оставайтесь... со временем возглавите секцию... пойдете в гору...

– Спасибо, сэр, но я мечтаю заняться отловом зверей.

– На этом деле не разбогатеешь, – скорбно заметил капитан. – Только деньги бросать на ветер, помяните мое слово.

– Не порти Джерри настроение, Вильям, – сказала миссис Бил. – Я уверена, у него все получится.

– Вздор! – угрюмо возразил капитан. – Никто еще не разбогател на звероловстве.

– А как же Гагенбек, сэр? – спросил я.

– Это было в старые добрые времена, – ответил капитан. – Тогда деньги чего-то стоили... на золотой соверен можно было положиться... не то что нынешние бумажки, им только в уборной висеть.

– Вильям, голубчик!

– А что, разве неправда? – отрезал капитан. – Прежде деньги были деньги. А теперь – туалетная бумага.

– Вильям!

– Во всяком случае, не забывайте нас, навещайте, ладно? – сказал капитан.

– Да-да, непременно, – подтвердила миссис Бил. – Мы будем скучать без вас.

– Всех лучших зверей в своей коллекции я буду резервировать для вас, сэр, – обещал я.

В последнюю ночь, лежа в постели, я попробовал подытожить, что дал мне Уипснейд. Чему я научился?

Итог получился по большей части отрицательным. Конечно, я научился, как сподручнее нести кипу сена на вилах, как орудовать метлой и лопатой, узнал, что смирный на вид кенгуру, если загнать его в угол, может прыгнуть на вас, ударить задними ногами и распороть самый прочный плащ. Но все же главные уроки были типа "чего не надо делать".

Правда, я еще понял, как важен для зоопарка штат служителей. Без них ничего не сделаешь, поэтому чрезвычайно важно поднять престиж этой тяжелой и грязной работы, а главное – тщательно подбирать людей. В мое время в Уипснейде служителями были преимущественно сельскохозяйственные рабочие, которых первоначально наняли обнести оградой зоопарк и отдельные загоны. В результате я работал вместе с сорока – пятидесятилетними мужчинами, которые знали о вверенных им животных меньше, чем знал я, двадцатилетний парень. В этом не было их вины, они отнюдь не стремились стать зоологами. Они ходили на службу, и все трудились честно, но без особого интереса. В этом я очень наглядно убедился в первый же день работы в секции жирафов.

Берт велел мне около четырех часов разжечь огонь под большим котлом с водой, и я послушно выполнил его указание. Когда вода вскипела, Берт развел в двух ведрах теплую воду и сказал, что мы пойдем поить жирафа. Глядя, как жираф утоляет жажду, я спросил Берта, почему вода непременно должна быть теплой.

– Почем я знаю, парень? – ответил он. – Когда его привезли, велели поить теплой водой... не знаю зачем.