Звери Земли

И так далее, и тому подобное.

Соответственно живописец Репин никогда не писал столь часто вспоминаемую в связи с его именем картину. Равным образом никто из его современников не называл свое полотно «Приплыли…».

Однако Максим Кириллович Панов при виде, открывшемся нам на Царскосельский мост, всуе помянул именно художника Репина и его фейковую картину… И при этом совершенно точно оценил ситуацию.

Приплыли… Дальше хода нет.

Царскосельский железнодорожный мост – старинный, ему два с лишним века. Достаточно сказать, что металлические детали у него не сварные, а соединенные здоровенными заклепками. Однако до самого Прорыва мост оставался в строю – очень уж конструкция оказалась удачная, намного опередившая свое время и обладавшая большим запасом прочности: после перехода железнодорожников от двадцатитонных вагонов к шестидесятитонным даже не потребовалась модернизация моста в отличие от многих других, разбросанных по российским просторам…

В новые времена мост облюбовали «ведьмины гнезда». Они вообще любят мосты, но здешний клепаный металл им особенно приглянулся. Регулярно их уничтожали – то гранатами, то огнеметами, то еще чем-то, – и каждый раз колония возникала вновь.

Я был готов к этому препятствию – очищая «Сайгой» от «гнезд» другой мост, Тараканий, патроны с картечью расходовал экономно, держа в уме: под Царскосельским мостом придется заниматься той же работой.

Но кто-то уже решил проблему… Кардинально. С размахом, не мелочась.

Мост оказался взорван, пролет его рухнул в канал… «Ведьминых гнезд» не осталось ни одного, сырые испарения они любят, но в воде жить не способны. Заодно не осталось пути для ковчега.

Произошел взрыв недавно, еще в мае я видел мост целым и невредимым… Да и металл поблескивал на изломах, не тронутый ржавчиной.

Эх, руки бы поотрывать этим взрывникам-вредителям! Взялись за дело – так уж сделайте его чисто, чтобы пролет лег аккуратно на дно канала, не мешая судоходству… Но движение маломерных судов в списке приоритетов вредителей стояло на последнем месте – и пролет моста рухнул наискось, зацепился одним концом за опору, частично разрушив ее. И перекрыл нам путь, словно криво вставшая заслонка…

Обидно, до Невы оставалось каких-то четыре километра. А посуху их не пройти.

Если не рассматривать вариант с позорным возвращением, выход имелся: разрушить преграду и плыть дальше.

И средство одно-единственное: взрывчатка.

(О «болгарке», которую мы прихватили с собой, не стоило и вспоминать. Даже будь «Ной» доверху загружен запасными дисками к ней – работы на год, не меньше.)

Взрывчатка… И не килограммы – десятки килограммов.

Да только где ее взять… У отца, как я уже упоминал, имеются потайные складики с запасами в разных частях Зоны. Да только я сам (сам! идиот!) капитально почистил их от взрывчатки, набив ею секретную комнату в Надино… И схроны снаружи Периметра – тоже почистил. В результате, когда враги незваными заявились в гости, я так и не решился поднять дом на воздух… А как бы здесь и сейчас пригодились те мешки и ящики… Ну не идиот ли?

– Надо взрывать, – эхом моим мыслям произнес отец.

– Чем? – уныло спросил я.

– Есть у меня складик не так далеко, на Марата… Можно прогуляться туда.

– Здесь килограммом или двумя не обойдешься… – сказал я еще более уныло.

– Ну-у-у… Если поскрести по сусекам… Найдем, думаю.

– Та-ак… Кто-то мне клялся и божился, что обеднел взрывчаткой, что нищенствует, что все отдал непутевому сыну… Кто бы это был, ты не помнишь случайно, папа?

– Что за претензии? Тебе что сейчас хочется взорвать, не пойму: свой дом или эту железяку?

– А когда будет ужин, Пэн? – встрял в наш диалог Дракула. – Что-то кушать опять захотелось…

– Скоро, Дракула, скоро… – ответил я рассеянно, но его вопрос натолкнул меня на новую мысль, и я тут же спросил у отца: – У тебя, случайно, не завалялась в сусеках морозильная камера, а? Автономно работающая? С парочкой телячьих туш, например?

Я бы не удивился, честное слово.

– Чего нет, того нет. Есть продукты длительного хранения: консервы, концентраты, крупы, мука…

– Не то… Как говаривал наш зампотыл Мишкунец: орга…

Я смолк буквально на полуслове, проглотил цитату от Мишкунца: «Организм мутантский нежный, ему, организму мутантскому, консерванты не по нутру и прочие красители с усилителями вкуса тоже».

И не только оттого я осекся, что рядом находились пятеро мутантов, упорно считавших себя людьми… Вспомнил кое-что: добрые старые времена на Новой Голландии, и совещание у Ильи Эбенштейна в Доме коменданта, посвященное продовольственному кризису в Виварии, и бесконечные речи Ставра Гирудовича Мишкунца, всех доставшего своим нытьем о муке, о масле и о блюде с незамысловатым названием «болтуха», приготовляемом из этих двух ингредиентов… Не содержавшая консервантов и прочей пищевой химии болтуха способна была, по уверениям Мишкунца, хоть неделю прокормить прожорливых квартирантов Бутылки.

Масло и мука… Мука и масло…

– А масло есть? – спросил я, окрыленный внезапно открывшейся перспективой.

– Есть, конечно, – кивнул отец, – тебя какое именно интересует?