Звериная любовь

Ральф аккуратно сжал мое плечо на прощание и попрощался с Ониксимом. Когда я услышала, как закрываются ворота и машина главы стаи покинула наш дом, я осторожно спросила у Ониксима:

– Ральф? У него немецкие корни?

– Ральф Шнелл. Он единственный немец среди нас, в поселке только потомственные русские оборотни, но мы привыкли называть себя вервольфы. В старину высшей кастой считались германские волки, но и умирали они быстрее остальных.

– Почему?

– Много междоусобиц было среди стай. Мстили по каждому поводу и без. Сгорали без своих Пар, которых не искали.

Я за эти месяцы стала смелее и вопросами сыпала как из рога изобилия. Ониксим мне всегда все объяснял, находя в моем почти детском любопытстве, смешанном с восторгом первооткрывателя, такое милое сердцу тепло, что порой заговаривал меня до утра, рассказывая про мир вервольфов. Нередко к нам под бочок приходил и Степа, пофыркивая на особо патетических моментах в сказаниях. Джой же совсем привык к дому, к волкам, а Ониксима умудрялся даже и лизнуть в руку, когда встречал к ужину.

И я чувствовала себя счастливее всех на свете, совершенно выкинув из головы любые негативные мысли о своих опекунах. Об Игоре.

Вот и сегодня уже обо всем забыла, но один августовский жаркий день я запомнила на всю жизнь как самый важный урок.

Солнце палило со всей силой, что даже в прохладном доме было жарковато. Я уже сменила в третий раз одежду, надев белую майку и белые легкие шорты, даже от трусиков отказалась, чтобы так быстро не потеть. Степка носился по двору в одних плавках, поливая из шланга Джоя, который радостно гавкал, ловя пастью воду.

– Яра, а давай на карьер сгоняем искупаемся? Я нас на велике быстро домчу, – крикнул мне Степа. После Турнира он как будто еще взрослее.

На карьер ездить было запрещено. Хоть он и относился к территории волков, но туда они не ездили – много чужих людей. Обычно по выходным многие уезжали дальше в лес, к озеру, куда допускались только волки со своими семьями. Но эта жара… Я вытерла лицо майкой и громко ответила:

– Только быстро. Окунемся и обратно.

– Да, мамочка, – весело крикнул Степка и обнял подбежавшего Джоя.

Я не стала переодеваться, все равно вся уже мокрая. Окунутся и высохнут за пятнадцать минут. Джоя решили оставить дома, в прохладной кухне, чтобы не тащить его по такой жаре.

Степка вывел из гаража на дорожку у дома свой велик с сидушкой, на которую и усадил меня, и на раз-два-три мы, выписывая кренделя, все-таки стартанули в сторону карьеров.

– Я там одно место знаю, – стал пояснять Степа свой путь. – Оно немного на отшибе, тихое, там очень мало людей. Никто нас не заметит.

Меня почему-то кольнуло тревогой, я нахмурилась, удивляясь такой реакции, но отмахнулась, как от назойливой мухи. Вскоре Степа свернул и выдохнул: волк – не волк, а он еще был ребенком, и двоих на велике ему было катить тяжело.

– Я первый, проверю дно, – деловито сказал Степа, копируя интонации Ониксима, и я улыбнулась. Замечал ли Оникисим, как явно его копирует Степа, впитывая за старшим волком сознательность и заботливость?!

Я села на траву, куда меня привел Степка, и стала вслушиваться в окружающие звуки природы. Степа радостно плескался, и я совсем расслабилась, наслаждаясь непривычной для меня семейной идиллией, но такой желанной.

– Ну надо же! Какие люди! – раздалось сверху, и по моей спине прошел озноб. Я узнала бы этот голос из миллиона. – Моя дорогая сестричка. – Игорь смаковал каждое слово. Рядом послышались еще шаги, мужские смешки, и меня бросило в панику. Они здесь, и правда, оказались на отшибе, совсем одни – хоть голос сорви. Додумались поехать в самое пекло! Додумались поехать сюда! Кондиционера дома не хватило!

Можно было ругать себя до второго пришествия, но что толку, сейчас нужно было защитить Степу.

Я напряглась, вслушиваясь в плеск воды, и поняла, что Степа замер.

– Слышь, ты, мелюзга, свали отсюда. Видишь, взрослые разговаривают, – крикнул Игорь, заметив Степку.

И я поняла, что это мой шанс.

– Я здесь одна, Игорь. Перегрелся, что ли?

«Хоть бы Степа понял, хоть бы волчье чутье на опасность сработало…» – молилась я про себя.

Игорь заржал, прихватывая меня грубо пятерней за шею и фиксируя положение головы.

– Была бы ты со своей псиной, то, может, твоя шавка тебя хоть предупредила, что маньяки идут.

Сзади глумливо заржали. Сквозь смех я пыталась расслышать Степкины звуки, но тот либо так и стоял замерев, либо как настоящий хищник, бесшумно исчез.

– А вот теперь мы остались одни, зайка. Пацан сдристнул. Тебе бы тоже не помешало, но кто ж тебя отпустит, – почти ласково проговорил на ухо Игорь, сжимая пальцы на моей шее сильнее. В каждом жесте чувствовалась ненависть, злость… и похоть. – Ребят, покажем, что бывает с заблудившимися целочками в лесу? Или ты уже не целочка?