Звериная любовь

В ванной я постарался прижаться к большой раковине, усадив на край ванны Ярославу, но та сразу потребовала дать ей руку, как только услышала, как я выключил воду. Тонкие длинные пальцы нежно прошлись по запястью, обвили его легонько, подушечки пальцев ощупали рану. Сердце у меня бухало уже в горле, пытаясь выпрыгнуть наружу, прямо в эти нежные пальцы. Клыки стали удлиняться, вытягивая за собой остатки здравомыслия.

– Достаньте, пожалуйста, хранитель и бинт. Я сейчас обработаю…

Ярослава не договорила, будто почувствовав повисшее удушливым ароматом напряжение. Она замерла, но мое чутье уже кричало, что Яра возбуждается: частое дыхание, приоткрытые губы, пульс, что так лихорадочно бьется в жилке на шее под тонкой кожей. И настолько нежной, что ее нестерпимо хотелось попробовать на вкус.

Я очнулся от чужого судорожного вдоха. Яра была сдавлена в моих объятиях, а губы мягко касались нежной кожи за ухом. Она не вырывалась, но теперь к запаху возбуждения отчетливо примешался страх. Зверь внутри заворочался, напружинился и прыгнул, не в силах устоять перед такой желанной капитуляцией Пары. Как же это невероятно сладко ощущать! Теплый, пряный аромат желания и острый, мятный аромат страха.

Я тихо зарычал и прижал Яру сильнее, уже грубее целуя ее в шею, облизывая ключицу, покусывая сладкие губы, а потом напористо проникая внутрь языком.

Ярослава постанывала, вцепившись мертвой хваткой в предплечья. Мне на краю сознания показалось, что она отталкивала меня, но ведь такого быть не могло! Пара сама признала во мне сильнейшего и лучшего, ведь желать могут только такого волка. Я стащил Яру на пол, оседлав ее сверху, и принялся вылизывать все, что попадалось в поле зрения: торчащие бусинки сосков, родинки, пупок.

Преграду в виде трусиков я преодолел быстро и сразу же стал тереться щекой о низ живота, пытаясь как можно больше впитать в себя этот дурманящий аромат. Ярослава тяжело дышала и мелко дрожала, но не шевелилась, а я только и радовался, вылизывая все, что хотел.

Вскоре мне захотелось большего, и я прошелся языком по нежным складкам, смакуя такой сладкий вкус Пары. Зверь внутри ликовал от счастья, желая вывернуться наизнанку, но доставить удовольствие, и я старался, вытягивал душу из Ярославы. Она тихо стонала, выгибаясь, а вскоре и кончила, как-то обмякнув.

– Ярушка, моя хорошая, – начал шептать я, но осекся, увидев, что Ярослава потеряла сознание, а нижняя губа кровит. И в одну секунду меня выкинуло в лютую зимнюю стужу, Зверь завыл от боли, пелена бесконтрольного желания спала. Сразу вспомнились и руки Яры, которые отталкивали, и тихие всхлипы, когда я оседлал ее, придавив своим немалым весом, и напряженная поза, когда я вылизывал ее.

Я же, кусок собачьего дерьма, просто накинулся на нее! Ничего даже не сказал, не прошептал на ухо о том, как она бесценна для меня, а просто диким волком принялся метить любимое тело.

В горле пересохло, и я попытался сглотнуть вязкую слюну, в которой еще ощущался терпкий привкус Яры.

Стало только хуже.

Я бережно поднял ее, отнес в спальню, одел в новое белье и укрыл, как укрывал Степку, и тихо вышел за дверь.

«Бежать», – крутилась единственная мысль в моей голове. Бежать в лес. Кинуться в овраг и сломать себе шею, раз держит такую дурную голову. Глаза мерцали желтым в темноте дома, Зверь выл и просился в лес, чтобы зализать раны на сердце, успокоиться немного, но я все не мог отойти от двери в комнату. Уже спящей Ярославы. В итоге вернулся обратно, да так и сел на пол у ее кровати.

Утром меня подбросило. Я в испуге открыл глаза и понял, что сижу на полу, укрытый пледом. Ярослава уже не спала, а сидела тихо в кровати и слушала что-то в наушниках. Она почувствовала движение рядом и вынула капли из ушей, прислушиваясь к звукам в комнате.

– Ониксим, – позвала она меня по имени. Голос у нее был спокойный и мягкий, отчего ночная выходка придавила внутри каменной глыбой. Весь кислород, сука, выдавила, и я судорожно вдохнул.

– Не уходи, пожалуйста. Догнать я тебя не смогу. – Ярослава улыбнулась и протянула руку.

Я сглотнул и замер – меня не выгоняли, не игнорировали зло, не обвиняли. Со мной хотели поговорить.

– Не уйду, – пробасил я и сел на кровать, хватаясь за протянутую руку, словно утопающий. Хотелось вдруг зарычать и сказать «никогда», но я себя одернул – эти волчьи замашки и так пугают, а уж такие заверения точно окажут противоположный эффект на обычного человека. Ярослава сидела тихо и держалась за руку, не шевелясь, не ерзая нервно, была удивительно спокойна.

Я смотрел на нее во все глаза и боялся вздохнуть, чтобы рукой нечаянно не шевельнуть, мало ли, Яра решит, что мне неудобно, и отпустит мою руку, а я уже не смогу попросить взять меня снова за пальцы, чтобы не докучать, не навязываться. Не объяснишь же в двух словах, что ради Пары я кожу заживо буду сдирать, если нужно будет. Это ведь не любовь, это связь духовная. Навсегда.