Звериная пара

— Потому что я не могу умереть. С того света вернусь, если потребуется. — Я не рычал, хотя голос моим был низким и угрожающим, но Ворон моего Зверя прекрасно почувствовал. На мгновение его глаза тоже окрасились желтым, выдавая в нем нашего брата, но быстро стали черным матовым стеклом.

— Сделка, — он протянул руку для закрепления договоренности. Слов мы своих никогда не нарушали, как люди, поэтому и уговора было достаточно. Я крепко сжал его жилистую сильную руку и повторил:

— Сделка.

Полдела сделано! Не дам Антипу контролировать ее всецело. Попорчу ему планы хоть так. А сам займусь способом, как же нам с Ариной временно связь ослабить, чтобы я не потащил ее за собой. Зверь мой чуял беду, но я еще даже не догадывался о ее последствиях.

* * *

Я думал, что по приезду меня все-таки кинут в застенки, но Антип похоже решил продолжить свой театр одного актера, потому что меня привели сразу к Архимагу. В его любимый зимний сад. Я поморщился от сильного аромата цветов и постарался не дышать глубоко. Они могли выращивать здесь что угодно, как и распылять любой свой яд. Удобно, когда твой противник чувствителен к запахам — ими же можно и убить.

Я негромко кашлянул, когда подошел к старику, который был увлечен пересадкой одного из растений. И сбоку сразу же появился Антип как черт из табакерки. Одарил меня острым взглядом и сразу же нацепил маску доброжелательного и хорошего человека. Как я раньше не замечал в нем этой гнили? Видимо, с появлением Арины я перешел ему дорогу, поэтому и столкнулся с темной стороной.

— Серый, наш великолепный командир Диких, я рассказал, какую помощь ты оказал моей племяннице. Как выполнил все необходимые указания. И наш Архимаг согласился, что за такой вклад нужно тебя наградить. Ты назначаешься главой управления Диких.

Я открыл рот, чтобы послать его куда подальше с такими «дарами», но не издал ни звука. Просто не смог ничего сказать этому черту, как и тогда около машины.

— Какая честь, — выдавил я, с раздражением понимая, что говорить я все-таки могу, но только хорошие и почтительные слова. Впервые с таким сталкиваюсь! Никогда до этого дня маги не могли влиять на речь настолько искусно и выборочно. Я хмуро посмотрел на Антипа, но тот самодовольно улыбнулся.

Архимаг наконец-то отложил свой куст и посмотрел на меня. Я уставился в ответ, мысленно призывая главного мага просканировать меня. Он же так наверняка делает, но дед опустил взгляд и пробасил, будто и не заметил ничего странного:

— Полностью соглашусь. Хорошее назначение. Правильное. Разрыв связи надо будет завершить в ближайшие три дня, и снова станешь свободным.

Последнее слово, как шип, порезало мне изнутри сердце. Не хочу я быть свободным! Или...

— Уважаемый Архимаг, помните, вы мне вольную обещали за поимку особо неугодного мага? Я больше всего хочу эту награду.

Старик снова посмотрел мне в глаза, и как же я хотел, чтобы он все-таки читал мои мысли. Но нет, не читал и не ощущал инородную магию на мне. Недооценил я Антипа.

— Ты нам нужнее у Диких, Серый. Но давай договоримся. Я даю свое слово. Ты отработаешь три года и, если захочешь уйти, отпущу сразу.

Антип охнул, глазки у него забегали. Явно, сучий потрох, не такого ты ожидал. Хотя, чтобы сгноить меня, у него теперь целых три года есть в запасе. Но я не сдамся так легко!

Я ухватился за назначение, думая, что он меня там не достанет. Знал бы, как ошибался тогда, то на колени бы упал, лишь бы отказаться от «великой чести».

Но...

— Я с огромной благодарностью принимаю назначение. И беру с вас слово, Архимаг. — Поклонился я, а верховный хмыкнул и ответил лишь:

— Мальчишка.

14

Арина. Семь лет назад

— Это неправда! Я не верю! — голос мой дрожал, придавая словам ненужную сейчас неуверенность. Поэтому дядя продолжал давить на меня:

— Ариша, зачем мне врать о таком? Я не хочу, чтобы между нами были какие-то тайны. Серафим действовал строго по приказу. Подумай сама, как вам удалось так легко сбежать?

— Я... не знаю, — выдохнула я обреченно.

— Мы не нашли с Архимагом иного пути, и можешь обвинять меня и ругаться со мной. Можешь на меня кричать, но это я договорился с Серафимом, чтобы он сыграл свою роль, чтобы для тебя все прошло хорошо.

Все звучало так правдоподобно. И дядя весь источал заботу обо мне. Моя усилившаяся эмпатия, про которую я никому не сказала, тоже сигнализировала о том, что его эмоции честны. Но я все равно чувствовала, что это вранье. Возможно, я могла считывать эмоции, которые человек ощущал именно сейчас, но ведь люди способны играть. Актеры выдают различный спектр, вживаются в свои образы. Вот и дядя мог.

«И Серафим», — подсказал мне внутренний рациональный голос разума. И я не могла отмахнуться от этого вывода: если я подозревала дядю в игре, то почему Серафим не мог? Я же его почти не знала. И в наши предыдущие встречи он не был уж таким заинтересованным во мне. И про чувства он не говорил.

Я остановила себя. Дядя сразу же почувствовал заминку и продолжил, добивая мою рациональную часть доводами: