Зверинец

Я ударил сбоку, раскрытой ладонью. Силы инерции хватило отбросить парня к вешалке, но руку мою обожгло с такой силой, что заныли зубы. Пальцы свело, словно от удара током. Стиснув источник боли горящей ладонью, я заверещал, завертелся в тесной прихожей, начисто забыв обо всем на свете. В бешеной карусели мелькали стены, оклеенные дешевыми обоями, обломки стола и торчащие из-под них ноги, дверной проем, в который уже вламывался третий, и страшное вытянутое лицо с пустыми глазами и кровоточащей мочкой. Оно зависло передо мной на мгновение, а потом в живот мне вонзился огненный прут, проткнув податливое мясо до самого хребта.

Боль, что я испытал до этого, не шла ни в какое сравнение с тем адом, что разверзся в моих внутренностях. Меня нанизали, как червя на крючок, как бабочку на иголку, и все, что я мог, – молотить кулаками изо всех сил, в пустой надежде достать хоть кого-нибудь…

Покрытые подсохшей бурой коркой пальцы лихо крутанули нож. Клинок вниз, оборот, клинок вверх! Фокус-покус! Острие вонзилось в пол, пробив доску ламината, по кромке лезвия скользнул проклятый серебряный блеск. Напыление, наверное, но мне хватило. Истерзанное нутро – вот этим самым ножом истерзанное! – вновь загорелось.

Бритоголовый бросил заинтересованный взгляд на окно. Отвратительный рассвет занимался все ярче, протискивался даже через плотные шторы.

– Знаешь, что теперь будет, да?

Я промолчал, хотя знал отлично. Этот поганец все рассчитал и правильно выбрал время для штурма. До позднего вечера мне из дома не выйти, но я и не доживу до позднего вечера. Если только… Я собрал остатки сил и всю храбрость, которой даже в лучшие дни у меня было не слишком много.

– Знаю, – я старался, чтобы голос звучал уверенно, с вызовом. – Я перегрызу глотку тебе и твоим дружкам. Спущусь на первый этаж, позвоню в двадцать вторую квартиру. Там старики, они откроют соседу. Вырежу их, и до ночи буду лежать в темной ванной, восстанавливая силы. Дождусь, пока менты опечатают место преступления, а медики вывезут ваши трупы, и свалю к чертовой матери из этого сраного городишки. Вот как будет!

Бритоголовый без рисовки вытащил нож из доски. Сжал так, что заскрипела кожа.

– Э, не-е-ет… все будет совсем не так! Но ты, конечно, можешь попробовать…

Я свалился на пол, всхлипнул, переворачиваясь на живот. Проглотив вопль, злобой и жаждой жизни пережигая боль, я пополз к нему, цепляясь за ламинат кривыми когтями. На ходу выпуская клыки.

Все и даже больше

ТОГДА…

Это был год, когда петрозаводским ресторанам давали имена и фамилии. Конечно, такое случалось и раньше. Доживал последние денечки исполненный провинциального пафоса клубный гуляка «Onegin». На пляже в Песках пыхтела дородная «Солоха». Пивная «Санек», затерянная в лабиринтах Заводской улицы, второе десятилетие накачивала завсегдатаев бодяжным пойлом. Но именно в этот год наши рестораторы словно с цепи сорвались.

В подвале дома № 17 по улице Карла Маркса под грохот барабанов и рев электрогитар открылся «Зигмунд Фрейд», в простонародье «Зига». Как и положено рок-звезде, жил он быстро и умер молодым, замордованный жалобами жильцов. В деревянном домишке рядом с роддомом, под светом старых абажуров, в атмосфере гостиной начала прошлого столетия, стал принимать гостей «Антон Павлович». Чай, сахар кусочками, вкусная выпечка и шоколад ручной работы. Ничего крепче кофе-эспрессо, но народ валом валил. На смену почившему «Зиге», практически за стеной, пришел «Чарльз Дарвин», так до конца и не определившийся с целевой аудиторией. А ближе к середине декабря мне доставили именное приглашение в закрытый клуб-ресторан «Алистер Кроули».

«Господину Родиону Гордееву», – значилось на прямоугольном конверте из бумаги, которую нынче принято называть крафтовой. Это я – господин Гордеев. Написано от руки. Чернилами! Каллиграфическим почерком, с завитушками и вензелями!!! Но бог бы с ним. С моей работой рано или поздно привыкаешь к людям эксцентричным или мнящим себя таковыми. Куда страннее и тревожнее, что письмо мне вручили в том месте, куда никому, кроме меня, нет хода.

Во сне.

СЕЙЧАС…

– Вы не совсем понимаете, о чем просите, господин…

– Михаил. Можно просто Михаил. На ты.