Зверинец Джемрака

Однажды вечером я пошел развеяться. В «Матросе» меня встретили как сына, возвратившегося домой после долгой разлуки. Боб Барри подсел ко мне и платил за все, что я заказывал, знакомые улыбались мне, незнакомые поворачивали головы в мою сторону, узнав о моих злоключениях. Я оказался в центре внимания. Одному Богу известно, как мне удалось добраться домой. Напился я до беспамятства. У Боба было теперь два подавальщика: прежний — неряшливый высоченный громила и новенький — совсем еще мальчишка, лет девяти. Последний не отходил от меня ни на шаг. Помню его среди шумной круговерти: я — в центре собственного уединения и его маленькое лицо с курносым носом-пуговицей и широченным оскалом маячит передо мной.

— Эй, мистер!

— Привет, — отозвался я.

— Трубочку хотите принесу?

Я задумался: трубка — дело хорошее.

Мальчишка убежал, сияя от восторга, и вернулся с плотно набитой пенковой трубкой, вырезанной в форме роскошной обнаженной женщины. Он услужливо поднес трубку к моим губам и аккуратно ее зажег. Трубка отлично тянулась и быстро наполнила легкие теплом.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Мистер, — мальчик отступил на шаг, — а как это было?

Я сделал паузу и выпустил тонкую струю дыма.

— Что? — спросил я. — Что именно тебя интересует?

— Не знаю. Все.

— Все? — Я рассмеялся.

Значительно позже он признался-таки, что на самом деле хотел узнать, каково оно на вкус. Похоже на свинину? Говорили, на свинину похоже.

— Немного, — ответил я. — Хотя не совсем.

— Как это «не совсем»?

— Не знаю.

— Вкусно было?

Я не ответил.

— Не расскажете?

— Нет.

Ему нужна была история. Чтобы кровь в жилах стыла. У меня была история, очень страшная. Но сказки рассказывать я не собирался. Мальчишка не понимал: моя история не такова, как он думает, и мне надо справиться не с ужасом, а с горем. Слишком о многом пришлось бы рассказать. Как с этим справиться?

Смириться.

И я снова потащился домой и завалился в кровать, а если кто-то приходил — прятался у себя в комнате наверху. Никто меня не трогал. В безумии есть особая свобода. Мне не нужно было никому ничего доказывать. Этот мир задолжал мне немного покоя. Я опускал голову в глубину и позволял ласковым рыбешкам покусывать меня за нос. О, сладостный сон, сладостный, сладостный…

В таком состоянии я провел около восьми месяцев. Где-то в середине этого срока меня навестил Дэн. Я лежал в забытьи у себя в комнате, он подошел и пнул мою ногу:

— А ну-ка вставай, Джаф!

Я приподнялся на локте.

— Воняет у тебя здесь, — сказал Дэн. — Смотри, что я тебе принес.

Безделушка из кости, на гладкой поверхности вырезано изображение попугая.

— Моржовая кость. Я подумал, тебе может понравиться.

— Симпатичная штука. — Я все вертел и вертел ее в руке.

— Как поживаешь, сынок? Мать говорит, ты из дому почти не выходишь.

— Это правда. Наверное, не успел еще как следует отдохнуть.

Произнося это, я зевнул, и Дэн рассмеялся. Стула в комнате не было, поэтому он уселся на пол под окном, и полы пальто завернулись у него за спиной. Дэн вытащил кисет со сладким табаком, и мы сидели и курили, пока тьма в углах комнаты не стала синей. Дэн казался маленьким, старым и скрюченным, но в том, как он сидел и курил, сохранялось странное обаяние юности, да и волосы у него совсем еще не поредели. Только кашлял ужасно.

Я спросил:

— Ну и какая она, на твой вкус? Жизнь на суше?

Дэн улыбнулся и ответил:

— Бесценная.

Сколько мы просидели? С полчаса? Думаю, не дольше. Разговаривать особенно не разговаривали. Дэн сказал, что теперь посвятит свою жизнь наблюдению за тем, как растут его дети, и изучению естественной истории, а потом спросил, что я собираюсь делать. Я не знал, что ответить.

— По мне, так за нами с тобой должок. — В полумраке черты его лица казались размытыми, но видно было, как дым клубами вылетает из ноздрей.

— Не надо только этой чепухи, — рассердился я.

Дэн рассмеялся:

— Знаю, знаю, что ты думаешь. Но я старше тебя. И в этом вся разница.

— Мудрость? Ха! Оглянись вокруг, Дэн: мудрых стариков как-то не слишком много.

Он снова рассмеялся:

— Кто говорит о мудрости? Я просто пытаюсь объяснить, что с возрастом смотришь на вещи иначе. Мы пережили этот ужас и обязаны использовать подаренный нам шанс наилучшим образом.

Я уже ненавидел всех, кто говорил мне, какой я везунчик. Самому мне так вовсе не казалось. Если Бог и существует, думал я, то уж больно он заковыристый. Все мои товарищи погибли, столько боли и страха им пришлось пережить, и ни один из них этого не заслужил.

— Послушай, Дэн, — сказал я, — нет тут никакого смысла. Только судьба. Чистая случайность, лишенная всякого смысла. По-другому на это смотреть невозможно. — Ярость во мне нарастала. — Я ведь мог вообще не отправиться в это плавание. Чуть не остался дома. На моем месте оказался бы другой мальчик. Помнишь Джорджа? Того, который сбежал с корабля, когда мы проходили Кейп-Код? Случай! Он остался в живых, а они умерли. Вот и все. Слепая судьба.

Это была самая длинная речь, произнесенная мной с момента возвращения.

Голова Дэна совершенно скрылась в клубах дыма.

— Ты прав, — сказал он.